В решении политбюро записали:
«Ввиду необходимости максимально беречь валюту и ввиду того, что ответственные товарищи нередко и без нужды уезжают за границу полечиться, несмотря на то, что они могли бы поправить здоровье в СССР, ЦК постановляет:
1. Отпускать ответственных работников за границу для лечения лишь в случае крайней необходимости и лишь при наличии проверки медицинских данных о том, что они не могут обойтись без заграничного лечения.
2. Выдавать уезжающим за границу для лечения товарищам необходимые деньги с строжайшим соблюдением нормы.
3. Безусловно запретить органам НКВнешторга и НКИД выдачу дополнительных сумм уезжающим за границу для лечения товарищам без санкции ЦК».
Сотрудники полпредств старались на людях хаять страну пребывания и вообще заграничную жизнь. Знали, что среди слушателей обязательно окажется секретный сотрудник госбезопасности, который бдительно следит за моральным состоянием аппарата полпредства. Если советскому дипломату нравилась буржуазная действительность и он не умел это скрыть, его быстро возвращали на родину.
А очень многим хотелось поработать за рубежом — на родине было голодно, скудно и опасно. Хорошо известный Александре Михайловне Коллонтай один из первых социал-демократов, член группы «Освобождение труда» Лев Григорьевич Дейч недоумевающе-горестно отметил в дневнике в июле 1930 года: «Крупнейшим событием этого месяца был XVI партийный съезд, констатировавший чрезвычайные успехи, сделанные во всех сферах за два с половиной года, протекшие после XV. В особенности поразителен сдвиг в земледелии, рост колхозного и совхозного движения. Колоссален также успех в индустриализации… И рядом с этим — неимоверная нужда в самых первых продуктах питания, повсюду крик: «Есть нечего!» Очереди во всевозможных лавках бесконечные. В последних пусто, продавцы стоят сложа руки. Контраст между восторженными отзывами ораторов съезда по поводу наших успехов и жалобами полуголодного населения по поводу всё увеличивающейся нужды — небывалый, как, думаю, ни в одной стране».
Оттого командировка за границу воспринималась как высшее счастье. Ради этого надо идти на всё — унижаться перед начальником, исполнять любые указания, предавать старых товарищей и некогда любимых мужчин.
«Если работающая за границей советская дама рассказывает, как безумно ее тянет в Москву, то, конечно, каждый прекрасно понимает, как должно относиться к таким словам, — писал Максим Яковлевич Ларсоне, некоторое время служивший большевикам, а потом уехавший за границу. — Если партийная коммунистка, жена высокого советского сановника за границей, проживающая в прекрасном доме в одном из лучших кварталов крупной европейской столицы, заявляет мне, что она была бы счастлива, если бы вместо этого прекрасного дома ей представлялась возможность иметь хотя бы две сырые комнаты в Москве, то положительно не знаешь, что думать об этом смехотворном лицемерии. Оно лучше всего характеризуется иронической советской поговоркой: «Они безумно рвутся в Москву, но никак не могут вырваться».
Муза Васильевна Канивез, жена Федора Федоровича Раскольникова, некогда влюбленного в Коллонтай, а затем коллега по дипломатическому корпусу (полпред в Афганистане, Эстонии, Дании, Болгарии), оставила воспоминания о посольской жизни. Когда они с мужем приезжали в Москву в отпуск и искренне говорили, что им надоело жить вдали от родины, один из коллег шепотом отвечал:
— Не спешите, Музочка, вернуться из-за границы. Здесь адская жизнь.
Через несколько лет Федор Раскольников отказался от возвращения в Советский Союз и написал Сталину нашумевшее по всему миру открытое письмо с обвинениями в терроре и массовых расправах.
Седьмого мая 1930 года Коллонтай пометила в дневнике: «Были и такие шведы, которые, услышав мое имя, тревожно спрашивали:
— А что вы сделали с Дмитриевским и Соболевым? Живы ли они еще?
Это в связи с постановлением советского правительства о двадцати четырех часах сроку для возвращения в Союз, иначе невозвращенцы объявляются «вне закона»…
Самое главное, что я тут сделала для нашего престижа, — это удержала необузданные планы «горячих голов». Они выдумывали новые планы, как бы выкрасть Соболева, и уже начали действовать за моей спиной. Шаг — и мы в руках провокаторов. Но после приказа Литвинова подчиняться целиком полпреду Ш. быстро уехал…»
Ликвидация невозвращенцев началась несколько позже, и эти операции не всегда были успешны.