А сын трогательно относился к матери, и его присутствие рядом имело огромное для нее значение. В своем архиве она хранила короткую записку от сына: «Спокойной ночи, родная. У тебя было совещание, поэтому не мог тебя повидать».
Жена сына Ирина Романовна Коллонтай преподавала английский и немецкий языки в советской школе в Стокгольме; внук Владимир Михайлович Коллонтай, родившийся в 1927 году, со временем стал доктором экономических наук и профессором.
Отправившись на работу за границу, Коллонтай захлопнула за собой дверь в прошлую жизнь. Но оторваться от Павла Ефимовича Дыбенко оказалось не так просто. Она делилась с ближайшей подругой: «Видишь ли, мой муж стал засыпать меня телеграммами и письмами, полными жалоб на свое душевное одиночество, что я несправедливо порвала с ним, что случайная ошибка, «мимолетная связь» не может, не должна повлиять на чувства глубокой привязанности и товарищества, и все прочее… Письма были такие нежные, трогательные, что я уже начала сомневаться в правильности своего решения разойтись с Павлом, прервать наш брак.
И вот явилась моя секретарша Мария Михайловна. Первое, что она рассказала мне, что Павел вовсе не одинок, что, когда его корпус перевели из Одесского округа в Могилев, он захватил с собою «красивую девушку», и она там живет у него…
Взбесило меня другое. Моя секретарша тут же рассказала, что Павел заказал на мое имя и будто бы по моему поручению всякого рода женского барахла. Ты знаешь мою щепетильность на этот счет, и вдруг «заказ» в Наркомпрод для Коллонтай — сапоги, белье, шелковый отрез и бог знает что еще. Все это для «красивой девушки» под прикрытием имени Коллонтай.
Я не помню, когда я возмутилась и взбесилась в своей жизни… Тут же написала письмо в ЦК партии, прося их не связывать моего имени с именем Павла, мы с ним в разводе де-факто. Я ни в чем не нуждаюсь и прошу известить Наркомпрод, что никаких заказов не делала и впредь делать не стану. В Норвегии всё необходимое имею и купить могу… Пусть Павел поплатится…»
И все-таки Павел Михайлович Дыбенко с личного разрешения Сталина приехал к ней повидаться. Она еще работала в Норвегии.
«Завязалась оживленная переписка — перестрелка с Павлом. Он извещал, что один, его единственные спутники жизни — лошади. Поверила и растаяла. Особенно, когда письмо за письмом летело ко мне из Могилева с рефреном: «хочу в Норвегию», «тоскую», «люблю»… Захотели повидаться и пришлось поднять на ноги для этого не только наше ЦК и НКИД, но и Мининдел Норвегии.
Как? Дыбенко, «красный генерал» — едет за границу? Что это значит? Не пускали. Торговалась, ездила к министрам, объясняла. Со вздохом ради полпреда-женщины пустили. С оговорками».
Заведующий протокольной частью министерства иностранных дел Норвегии пожаловался Коллонтай, что приезд ее мужа вызовет массу непреодолимых трудностей:
— Вы первая в мире женщина-дипломат, и это уже создает ряд неразрешимых и не установленных по этикету задач. А тут еще приедет ваш супруг. Как мы будем сажать его во время приемов, с кем знакомить, кто идет перед ним, кто за ним?
«Визы удалось добиться только после моей беседы с министром иностранных дел Мувинкелем. Я говорила с ним начистоту: собственно, с Дыбенко я уже разошлась, у него другая жена, но нам надо еще повидаться и поговорить окончательно.
— Я понимаю, — сказал Мувинкель сочувственно, — когда брак расторгается и люди расходятся, есть всякие материальные и юридические вопросы, которые надо урегулировать.
Я внутренне улыбнулась, но не стала разубеждать его».
Юхан Людвиг Мувинкель много лет был главой правительства и министром иностранных дел. Либерал, он очень доброжелательно относился к России и лично к Александре Михайловне.
Павел Ефимович приехал в Норвегию. Он не хотел терять Коллонтай.
Считается, что женщины более ревнивы, чем мужчины. Вероятно, это так. Для мужчины ощутить ревность означает признаться себе в том, что женщина позволила себе выйти из-под его контроля. Мужчины отказывают себе в чувствах, чтобы не сознавать свое поражение на любовном фронте. Дыбенко, безусловно, ревновал Коллонтай, хотя не знал, кто счастливый соперник.
Когда-то безумно любившие друг друга, они вновь были близки.
«Первое время на душе было светло, хотя… оттеночек чего-то недосказанного чувствовался. И рада, и будто «любят», а что-то в душе на дне грызет… Иду из полпредства и думаю: «Ну, чего же тебе еще надо, неудовлетворенная, мечущаяся душа? Павел здесь, все ясно, отношения — без боли, нежные. Чего же не хватает?»