Финская делегация отказалась от подписания договора о взаимопомощи, от обмена территориями и от передачи Советскому Союзу островов в Финском заливе и полуострова Ханко в аренду для создания там советской военной базы.
«Молотов стал нервничать, срываться на угрозы, чем накалял и осложнял обстановку на переговорах, упуская из-за этого появлявшиеся иногда возможности выхода на альтернативные решения», — вспоминал помощник наркома иностранных дел Владимир Иванович Ерофеев.
Коллонтай записала в дневнике: «В душе злюсь и осуждаю нашу прессу, ее тон в отношении Финляндии — вызывающий и потому не к месту. Он усиливает нервность в странах Севера и дает пищу для раздувания враждебного к нам настроения и страха перед нами. Это же на руку только немцам».
Финны отправились за помощью и советом в Берлин.
Тринадцатого октября 1939 года нарком внутренних дел Берия доложил Сталину: «Начальник разведотдела финского военного министерства ездил в Берлин, где пытался выяснить, какую позицию займет Германия в случае военного столкновения между Советским Союзом и Финляндией. Он возвратился оттуда очень разочарованным».
Руководство третьего рейха, храня верность договору с Москвой, посоветовало финнам удовлетворить советские требования. 5 ноября 1939 года Герман Геринг, второй человек в нацистской Германии, посоветовал министру иностранных дел Финляндии Юхо Элиасу Эркко передать Советскому Союзу военно-морскую базу. Предупредил: если Москва начнет войну, Финляндии не стоит рассчитывать на поддержку Германии.
И все же финны — в отличие от латышей, эстонцев и литовцев — вознамерились отстаивать свою независимость.
Сталин решил: раз финны сопротивляются, придется забрать эти территории силой, а может быть, и полностью включить Финляндию в состав Советского Союза. Еще до начала переговоров, 10 октября 1939 года, нарком обороны маршал Ворошилов подписал приказ о подготовке военной операции против Финляндии.
Впоследствии, выступая на совещании начальствующего состава по сбору опыта боевых действий против Финляндии, Сталин 17 апреля 1940 года поставил точки на «i»:
— Мы знаем из истории нашей армии, нашей страны, что Финляндия завоевывалась четыре раза… Мы попытались ее пятый раз потрясти. Перед финнами мы с начала войны поставили два вопроса — выбирайте из двух одно — либо идите на большие уступки, либо мы вас распылим…
Александра Михайловна Коллонтай чувствовала, что война подбирается к Скандинавии: «Перечисление знакомых с детства финских названий заставило мое сердце сжаться. Неужели война коснется этих мирных мест, насыщенных воспоминаниями детства и юности? Неужели сгорит старый дедушкин дом и срубят тенистый парк?»
Коллонтай полагала, что в Москве плохо представляют здешнюю ситуацию. 17 октября 1939 года попросила разрешения у Вячеслава Михайловича приехать в Москву.
Наркомат иностранных дел находился на Кузнецком Мосту. Весь третий этаж этого старого здания занимали апартаменты Молотова, его секретариат и охрана. Но Молотов принял Коллонтай в Кремле. Это было 2 ноября. Ей пришлось долго ждать в приемной. Она обратила внимание, что кремлевские аппаратчики друг с другом не разговаривают, лица у всех хмурые.
— Приехали, чтобы похлопотать за ваших финнов? — Молотов был недоволен.
Александра Михайловна пыталась предупредить наркома:
— Мне кажется, в Москве не представляют себе, что повлечет за собой вооруженный конфликт с Финляндией. Все прогрессивные силы Европы, не одни только Скандинавские страны, будут на стороне Финляндии.
Вячеслав Михайлович раздраженно заметил:
— Это вы капиталистов Англии и Франции величаете прогрессивными силами? Их козни нам известны.
«Молотов был по натуре человеком сухим, жестким, желчным, часто занудным, — вспоминал Владимир Ерофеев. — Шуток не любил и не понимал». Словом, беседовать с ним было тягостно.
— Договориться с финнами нет никакой возможности, — подвел черту Молотов. — Нам ничего не остается, как заставить их принять наши разумные и скромные предложения, которые они упрямо, безрассудно отвергают. Наши войска через три дня будут в Гельсингфорсе, и там упрямые финны вынуждены будут подписать договор, который они не подписали, будучи в Москве.
Коллонтай получила указание — «Удержать скандинавов от вхождения в войну. Пусть себе сидят в своем излюбленном нейтралитете. Одним фронтом против нас будет меньше».