Почему Вышинский выжил? Это изумляло не только Коллонтай. Никто не в состоянии проникнуть в логику Сталина, но надо понимать, что при очередном повороте истории и Вышинский тоже мог попасть под колесо. И он-то об этом знал, помнил, не забывал ни на секунду, что любой день на свободе может быть для него последним. Ему завидовали, а его во сне преследовали кошмары. Сталину как раз и нужны были люди, которых гонит страх и которые поэтому превращаются в лакеев.
Андрей Вышинский с его хорошо организованным и дисциплинированным умом оказался очень полезен — умел то, чего не могли Молотов и другие: с ходу диктовал любой документ — ноту, проект соглашения, речь. А ведь дипломатические документы требуют исключительной отточенности формулировок. На дачу вождь Вышинского не приглашал — за своего не считал. Но очевидные таланты ценил. На фоне малограмотных, косноязычных партийных работников Вышинский казался светочем мысли.
Молотов и Вышинский, кстати говоря, ненавидели друг друга. Сталина это устраивало. Молотов, второй человек в стране, не смел возразить Сталину и смирился с замом, которого не переваривал. Вячеслав Михайлович при всяком удобном случае отчитывал Андрея Януарьевича, повторяя:
— Вам бы только речи произносить!
Пока Молотов был министром, он держал в руках все рычаги управления дипломатией. Заместителям он оставлял только мелкие текущие дела. Вышинского явно одолевала обида, что ему не дают развернуться, заставляют заниматься рутиной. Отыгрался, когда Молотова сняли: не посылал своему недавнему начальнику никаких бумаг, хотя тот формально оставался куратором МИДа от политбюро.
Вышинский был, наверное, самым образованным подручным Сталина, знал европейские языки — польский и французский свободно, немецкий и английский вполне прилично и изящно объяснялся с иностранцами, которых следовало очаровать. Не лишенный обаяния и остроумный, он нравился некоторым иностранным дипломатам, но в основном тем, кто ничего не понимал в советской жизни.
Рабочий день министра Вышинского начинался в 11 часов утра, а заканчивался в четыре-пять утра следующего дня. Совещания проходили ночью, когда люди мало что соображали. Сам Вышинский был исключительно работоспособен. К тому же он смертельно боялся отсутствовать на рабочем месте — вдруг позвонит Сталин.
Существовал такой порядок: если звонит вождь, всем полагалось немедленно покинуть кабинет министра. Несколько раз он звонил во время заседаний коллегии МИДа. Вышинский неизменно вставал и говорил:
— Здравствуйте, товарищ Сталин.
Члены коллегии немедленно вскакивали со своих мест и бросались к двери, чтобы оставить министра одного. Но дверь — узкая, сразу все выйти не могли. Вышинский тому, кто выходил последним, своим прокурорским голосом говорил:
— Я замечаю, что, когда я говорю с товарищем Сталиным, вы стремитесь задержаться в кабинете.
После таких слов в дверях возникала давка, и в результате сотрудники выходили в два раза медленнее…
При Вышинском жесткий порядок сменился жестоким и бесчеловечным. В МИДе произошла определенная деградация. Новый министр вел себя с подчиненными грубо, по-хамски, оскорблял их последними словами. После его разносов на заседаниях коллегии людей выносили с сердечным приступом. К тому же в министерстве постоянно появлялись новые люди. Они Коллонтай не знали. Но иногда ее все-таки вспоминали. В январе 1951 года она уехала в санаторий в Чкаловское, чтобы написать для Министерства иностранных дел подробную записку о Скандинавии.
В самом конце 1951 года ушел из жизни Максим Максимович Литвинов, который ее навещал. Он был человеком спокойным, уверенным в себе, жизнерадостным. Но последние годы, которые пришлись на пик злобной антисемитской кампании, мало располагали к оптимизму. Пожалуй, ему повезло, что он уже был в отставке.
В декабре 1951 года у Литвинова случился третий инфаркт. Его интенсивно лечили. Но медицина оказалась бессильна. 31 декабря, в последний день уходящего года, он скончался. Сразу же явились сотрудники Министерства госбезопасности, просмотрели все его документы и письма, отобрали то, что их заинтересовало, и унесли. 3 января 1952 года появился небольшой некролог в «Правде». На следующий день Максима Максимовича похоронили на Новодевичьем кладбище.
Почему Литвинову было позволено умереть в своей постели? Он уже давно был на пенсии, не играл никакой роли в политике. И главное — как и в случае с Коллонтай, Сталин до конца жизни сохранил к нему какую-то симпатию.
Послевоенные годы оказались мрачными и трудными не только по причине голода и медленного восстановления народного хозяйства. Накормить людей власть была не в состоянии. Зато могла напугать и отбить желание жаловаться и говорить о трудностях. Послевоенное время запомнилось масштабными идеологическими акциями. Они начались с громких постановлений о литературе, музыке, кино. Самые знаменитые из них появились в голодном 1946 году — «О журналах «Звезда» и «Ленинград» и о кинофильме «Большая жизнь».