Во время одного из первых визитов они решили, что для проверки теории брата Лазаря о способе калибровки времени между разными измерениями Вильгельмина должна вернуться в Лондон, чтобы найти Кита и, как она выразилась, уладить кое-какие дела. Она собиралась объяснить Киту, что с ней произошло во время того первого необдуманного прыжка, хотела успокоить, сказать, чтобы он не беспокоился о ней, что она нашла свое счастье в кофейне в Праге, и в семнадцатом веке строит себе жизнь лучшую, чем та, которая была у нее в веке двадцать первом, и, между прочим, объяснить, что любая романтическая связь между ними теперь уж точно завершилась. Шло время, происходили разные события, каждый из них стал другим человеком. Так что она милостиво освобождала его от всяких проблем, действительных или воображаемых, которые он себе напридумывал. В этой последней части будущего разговора она пробовала разные сценарии, и все они заканчивались слезливыми сожалениями Кита, прощающегося с ней, особенно когда она уходила, гордо расправив плечи и высоко подняв голову — уходила навсегда из его жизни.
В их разрыве не было ни мстительности, ни обиды; она не питала к нему злобы, скорее, наоборот. Она была очень благодарна ему за то, что он познакомил ее с чудесами путешествий по силовым линиям, пусть случайно, но негодование или горечь, которые она поначалу чувствовала (а этого хватало в те первые дни), давно растаяли в перспективах светлого будущего, куда более светлого, чем она могла себе когда-то нафантазировать, а тем более спроектировать самостоятельно. А что до того, что «будущее» на самом деле лежит в прошлом, в средневековой Праге, так это даже лучше. «Наверное, в душе я просто старомодная девчонка», — думала она.
Теперь, когда она освоила лей-переходы в самом общем смысле, Вильгельмина стремилась освоить особенности этого типа перемещений. Так что она с радостью предоставила себя для экспериментов брата Лазаря.
Важнейший вопрос, сказал он во время одного из разговоров, это настройка временного интервала. Без этого ты с твоим приятелем увидеться не сможешь.
— Это вообще важно для любой другой цели, — согласилась Мина.
— Тут нужно быть уверенным в результате, — монах хлопнул ладонью по столу. — Ну что, хочешь попробовать?
— Хочу. А что мы теряем? — Она пожала плечами. — Я же знаю, как сюда вернуться. Если что-то пойдет не так, я вернусь. А даже если что и случится, надо же знать, как оно бывает.
— Да, без практической проверки мы вперед не продвинемся, — монах подался вперед, опершись руками на стол, в позе лектора, наставляющего ученика. — Если мы с этим справимся, опыта у нас существенно прибавится. Ладно. Слушай внимательно. Томас Юнг жил в Лондоне между 1799 и 1829 годами. Он был президентом и членом Королевского общества, поэтому ты сможешь связаться с ним через секретаря общества — при условии, если ты, конечно, вообще попадешь в Лондон. Лей-линия, которая привела тебя в Прагу, по идее должна привести и обратно в Лондон, хотя сомнения у меня все-таки остаются.
Мина покивала, но заметила:
— Мне просто хотелось бы поточнее откалибровать временные интервалы.
— Вот! Этим мы и займемся, — сказал он с улыбкой. — Если моя теория верна, каждая физическая точка на любой конкретной линии соответствует определенной временной привязке. Если это так… — Он опять улыбнулся и покачал головой. — Тебе просто нужно прыгнуть пару раз и посмотреть, в каком времени ты окажешься. Получив две точки на временной оси, мы сможем интерполировать результаты. Но это если ты сумеешь попасть в Лондон.
— У меня же есть лей-лампа.
— Да, очень необычный инструмент, — брата Лазаря работа пражских алхимиков неизменно приводила в восторг. — Я бы многое отдал, что узнать, как она работает. — Он посмотрел на нее через стол. — Так ты уверена, что хочешь попробовать? Знаешь, возвращение домой может оказаться не самым приятным.
— Я родилась и выросла в Лондоне. Со мной все будет в порядке.
— Ладно. Когда ты будешь готова?
— Да прямо сейчас, — ответила Мина. — Самое лучшее время — это настоящее.
Дело происходило на закате. Брат Лазарь вышел проводить ее.