Жизнь айзиров охранял предохранительный клапан. Изначально это была Жар-птица, которая складывала крылья и переставала быть энергомостом, когда другой конец колодца сближался с мощным источником энергии. Но после кражи Жар-птицы колодец не давал столько энергии, сколько было нужно айзирам, и они превратились в нестабильную форму. Появилась новая форма предохранительного клапана, суть его состояла в том, что у тяжёлых элементов невысока связь между ядерными частицами. Поскольку атомы нестабильных элементов могут претерпевать циклы превращений, то вещество и формы, определяющие жизненные структуры айзиров, тоже могли проходить ряд превращений.
И это был вполне безопасный цикл, но до тех пор, пока все три формы существовали раздельно. Ведь все легенды о двойниках и раздвоениях имеют один и тот же печальный конец. Когда раздвоенные элементы встречаются, они уничтожают друг друга.
И теперь Жар-птица, идеальный энергомост, включила проводящий канал колодца. Он всосал Жар-птиц из уранового рудника на Земле и выбросил их в Хомадии. Роковые разновидности встретились.
В колодце произошёл мощный взрыв. Связь между Землёй и Хомадией распалась, и планеты унеслись прочь друг от друга, чтобы больше никогда не встретиться, ибо они находились в разных мирах, в разных измерениях, и их случайная встреча произошла только благодаря колодцу.
Итак, после одновременного падения в колодец айзира, селли и Жар-птицы произошло слияние неустойчивых масс.
Сойер видел их слияние: три существа, объединившиеся в один организм. Слившиеся воедино змеиноподобный дикарь, бог и сверкающий полубог с огненными крыльями за спиной.
Ничтожное время они парили в воздухе. Потом вдруг произошёл взрыв, и образовавшееся облако, повисшее над Хомадией, начало расползаться во все стороны. Лишь эхо прокатилось по гигантской, опустевшей обители богов. Источник, давший им силу и бессмертие, — колодец миров, прекратил своё существование.
Перед глазами Сойера всё ещё стояла картина взрыва колодца, и этот ослепительный свет был последним, перед тем как он погрузился в небытие.
Раздавшийся у него в голове гром вновь пробудил его к жизни. Он стоял на стеклянном полу над золотистой пустотой. Должно быть, он стоял так довольно долго, но он этого не помнил.
Фигура в маске, пройдя через брешь в стене, пробитую селли, приближалась к нему. Теперь он знал, почему стоит, не двигаясь. Он ждал.
Из-за разбитой стены доносились и становились всё громче и громче голоса людей, звучавшие взволнованно и радостно. Послышался звук колоколов, провозглашавших победу.
Только здесь, в покинутой обители богов, не наступило ещё время мира. В то время как всё вокруг ликовало, приближавшаяся к Сойеру фигура предвещала смерть.
Человек шёл, пошатываясь на подгибающихся ногах. Остатки энергии покидали оплывшее старческое тело.
Он остановился шагах в трёх от Сойера. Необычно было смотреть на маску и не видеть выходящих из неё смертоносных лучей. Вместо них из глазниц тускло смотрели маленькие серые глаза. Должно быть, Олпер подобрал её на поле боя.
— Её больше нет, — сказал он. — Ты выпустил Жар-птицу.
— Земли тоже больше нет, — услышал Сойер свой собственный голос. Он глубоко вздохнул. — Пути назад нет. Моя смерть всё равно тебя не спасёт. Можно попробовать жить в Хомадии…
— Олпер, — воскликнул кто-то. — Олпер, подожди.
Затри с маской на лице пробирался к ним сквозь горы битого стекла. Что произошло вне стен зала, Сойера даже не интересовало. И то, что Олпер с хомами вместе работали на общую победу, не имело ровно никакого значения. Сойеру предстояло ещё одно сражение. И никто ему не мог в этом помочь.
— Жить здесь? — горько сказал Олпер. — Без Жар-птицы? Сколько я протяну? У тебя-то есть время. Ты сможешь найти работу, жену. У тебя будут дети. А что будет со мной? Как я буду править…
— Никак, — спокойно ответил Сойер. — С царствами покончено. Ты тоже можешь найти работу, но вряд ли она будет означать власть.
— Олпер! — закричал Затри. — Подожди.
— Ждать? — прорычал Олпер. — Чего? Хочешь снова меня поймать? Не выйдет.
Он бросился к Сойеру, подняв вверх кулак.
— Это ты бросил в колодец Жар-птицу. А без неё я умру.
Улыбающаяся маска вдруг проревела:
— Но ты умрёшь первый.
Кулак опустился, и рука Олпера скользнула к карману.
Понимая, что слишком поздно, Сойер всё же прыгнул вперёд. Страшная молния прошила мозг. Теперь его череп превратился в циклотрон, накапливая всё больше и больше ненависти и ярости.
Руки Сойера взметнулись вверх, и он с удивлением обнаружил на своём лице маску. Он совсем о ней забыл. Его даже не удивило то, что он понял, о чём говорил Затри.