Он увидел, как его черты отразились в бесстрастной полированной маске фурии. В этом поклоне было нечто почти ироническое — поклон дипломата с красной лентой запёкшейся крови на груди, исполнившего свой долг честно и преданно. Фурия повернулась и пошла к выходу. Неподкупный стальной робот стал жертвой обмана, и лицо Харца, отражавшееся в полированной спине фурии, как бы с укором смотрело на верховного управляющего.
Харц следил за тем, как фурия вышла из кабинета и начала спускаться по лестнице тяжёлыми равномерными шагами. Он чувствовал содрогание пола от тяжёлых шагов, и внезапно его охватил ужас, от которого закружилась голова. Харцу показалось, что само основание общества разваливается у него под ногами.
Жизнь человечества по-прежнему зависела от компьютеров, а на них больше нельзя полагаться. Харц опустил голову и увидел, что у него дрожат руки. Он задвинул ящик стола. Замок щёлкнул.
Ощущение полного одиночества пронеслось подобно порыву ледяного ветра. Харцу ещё никогда так не хотелось человеческого общения, общения не с одним человеком, а со многими. Знать, что его окружают люди.
Он снял с вешалки пальто и шляпу и стал быстро спускаться вниз, сунув руки в карманы и подняв воротник, потому что ему стало холодно и никакое пальто не могло защитить его от озноба, источник которого был в нём самом. На полпути Харц внезапно остановился.
У него за спиной послышались шаги.
Сначала Харц не рискнул обернуться. Ему были хорошо знакомы эти шаги. Но он не знал, что ужаснее — фурия, преследующая его, или то, что позади никого нет. При виде фурии Харца охватило бы чувство безумного облегчения — значит, машинам можно доверять.
Он спустился ещё на одну ступеньку, боясь повернуть голову. И услышал за спиной зловещий звук шагов. Тогда Харц глубоко вздохнул и посмотрел назад. Никого.
После бесконечно долгого, как ему казалось, ожидания он пошёл вниз, то и дело оглядываясь назад. Он отчётливо слышал тяжёлые неумолимые шаги за спиной в такт его собственным. Но его не преследовала фурия.
Это мстительные Эринии нанесли свой тайный удар, и вслед за Харцем шла невидимая фурия его совести.
Словно понятие греха опять появилось в мире и он был первым человеком, вновь почувствовавшим груз вины. Итак, компьютеры всё-таки победили.
Харц медленно спустился по лестнице и вышел на улицу, всё время слыша за спиной тяжёлые неумолимые шаги, которые уже не принадлежали стальному роботу. Отныне они всегда будут сопровождать его.
Шок
© Перевод на русский язык А. Тетеревниковой
Когда Грегг, подняв глаза от книги, увидел, что сквозь стену к нему в квартиру лезет какой-то человек, он на мгновение подумал, что сошёл с ума. С такими явлениями обычно не сталкиваются учёные-физики средних лет, подчинившие свою жизнь определённому распорядку. А всё-таки в стене сейчас было отверстие, и в эту дыру протискивалось какое-то полуголое существо с ненормально увеличенным черепом.
— Кто вы такой, чёрт побери? — спросил Грегг, когда к нему вернулся дар речи.
Человек говорил на каком-то странном английском языке: слова сливались, интонации звучали необычно, но понять его всё-таки было можно.
— Я — важная персона, — заявил он, покачивая плечами и грудью. — Моя персона сейчас в тысяча девятьсот пятьдесят третьем году, а?.. а моя важность… у-у-у!
Он сделал судорожное усилие и, протиснувшись в отверстие, тяжело дыша, пополз по ковру.
— А стачно меня зажало. Дыра ещё недостаточно расширилась. Повсегда.
В этих словах был какой-то смысл, но не очень ясный. Лицо Мэннинга Грегга, с крупными чертами, напоминающими львиные, помрачнело. Он протянул руку, схватил тяжёлую книгу и встал.
— Я Хэлисон, — объявил незнакомец, поправляя свою тогу. — Это, вероятно, тысяча девятьсот пятьдесят третий год. Нечудо одинако.
— Что?
— Смысловые трудности языка, — сказал Хэлисон. — Я живу в будущем… примерно за несколько тысяч лет вперёд, в будущем. В вашем будущем.
Грегг пристально посмотрел на отверстие в стене:
— Но ведь вы говорите по-английски.
— Выучил его в тысяча девятьсот семидесятом году. Я не впервые путешествую в прошлое. Уже много раз бывал в нём. Ищу одну вещь. Что-то важное, ургентно важное. Я использую силу мысли, чтобы деформировать фэррон пространства и времени, вот отверстие и открывается. Не можете ли вы одолжить мне одежду?