Они поехали назад по дороге, вымощенной лунным светом, и тут Анджела заснула, как несчастный ребенок — она сняла шляпу, и ее голова, склонившись, лежала на плече Стивен. Видя, как она беспомощна во сне, Стивен была странным образом растрогана, и она ехала очень медленно, боясь разбудить женщину, которая спала как ребенок, склонив светловолосую голову на плечо Стивен. Машина взбиралась по крутому холму из Ледбери, и вот уже перед ними лежала широкая долина реки Уай, красота которой приводила в печаль странную маленькую девочку, прежде чем она узнала, что всякая красота приносит боль. И теперь долина купалась в белизне, то здесь, то там светилась белым крыша или окно, как будто все добрые люди в долине погасили свои лампы и вернулись к себе в постели. Далеко-далеко, как темные облака, проступающие из Уэльса, поднимались одна за другой древние Черные Горы, и пик Годфор проглядывал за другими вершинами, и гребень Пен-керриг-калх резко выделялся на горизонте. Ветерок шевелил вереск на склонах холмов, и волосы Анджелы падали на ее закрытые глаза, так, что она ворочалась и вздыхала во сне. Стивен наклонилась и погладила ее.
Из глубины этой застывшей, неземной ночи к Стивен подкралась неземная тоска. Тоска, что принадлежит не телу, а скорее душе, усталой душе, тоскующей по своему дому, вынужденной терпеть оковы этого тела. И, когда она подъезжала к воротам Мортона, казалось, что ее тоска перешла все пределы; она хотела поднять спящую женщину на руки и пронести ее через эти ворота; внести через тяжелую белую дверь; отнести наверх по широким, низким ступенькам лестницы и положить ее в свою кровать, все еще спящую, но защищенную доброй заботой Мортона.
Анджела вдруг открыла глаза.
— Где я? — прошептала она, осоловелая от сна. Сразу же ее глаза наполнились слезами, и она, плача, сжалась в комок.
Стивен мягко сказала:
— Все хорошо, не надо плакать.
Но Анджела все плакала и плакала.
Глава двадцать шестая
Как река, что постепенно разливается, пока не затопит все вокруг себя, события все развивались и обретали силу, идя к неизбежному заключению. В конце мая Ральф должен был поехать к своей матери, которая, как говорили, была при смерти в своем доме в Брайтоне. При всех своих недостатках он был хорошим сыном, и его глаза были красными от непритворных слез, когда он на прощанье целовал жену на станции, по пути к умирающей матери. На следующее утро он телеграфировал, что его мать умерла, но он не сможет добраться домой раньше, чем через две недели. Он сообщил день и час своего возвращения, так что Анджела знала их.
Облегчение от его неожиданно долгого отсутствия ударило в голову Стивен; она стала более требовательной, предлагая всевозможные интимные планы. Может быть, они отправятся на несколько дней в Лондон? Или поедут в Саймондс-Ят и остановятся в небольшом отеле у реки? Они даже могут добраться до Абергавенни, и оттуда на автомобиле обследовать Черные Горы — почему бы нет? Стояла превосходная погода.
— Анджела, пожалуйста, поедем со мной, милая… всего на несколько дней… мы никогда так не делали, и мне так часто этого хотелось. Ты не можешь отказаться, ведь тебе ничто не мешает поехать.
Но Анджела не соглашалась, она, казалось, внезапно забеспокоилась о своем муже:
— Бедный, он так обожал свою мать. Я не должна ехать, это будет так бессердечно по отношению к покойной старушке, и Ральф будет так несчастен…
Стивен с горечью сказала:
— А я? Ты думаешь, я не бываю несчастна?
И так время проходило в сердечной боли и ссорах, потому что напряженные нервы Стивен пришпоривали ее гнев, и она взрывалась, упрекая Анджелу в своем разочаровании:
— Ты притворяешься, что любишь меня, и все же не поедешь — а я так долго ждала… Господи, как я ждала! Но ты такая жестокая. Я так мало прошу от тебя, просто побыть со мной несколько дней и ночей, просто чтобы я могла засыпать, держа тебя в объятиях, могла чувствовать тебя рядом, когда просыпаюсь утром — я хочу, открыв глаза, видеть твое лицо, как будто мы принадлежим друг другу. Анджела, я клянусь, что не буду терзать тебя — мы останемся такими же, как сейчас, если ты этого боишься. Ты должна знать после всех этих месяцев, что ты можешь доверять мне…