По уму, конечно, следовало рубить колено, а потом, сразу, по затылку – но Фаиз очень просил растянуть бой подольше. Лезвие топора влажно чавкнуло, отсекая половину ступни, брызнула кровь.
Монгол завизжал, выронил мачете, поджал раненую ногу – и упал лицом вперед.
Максим неторопливо оттанцевал в сторону, ожидая, пока противник поднимется. Но монгол не шевелился.
Что за мать вашу? - подумал Максим, приближаясь к лежащей туше. Неужели помер? От такой пустяковой раны?
Он подцепил топором бронежилет и, поднатужившись, перевернул монгола на спину.
Тот умудрился упасть на свое же мачете, да так ловко, что перерезал себе горло почти до позвоночника. Кровь хлестала, как из свиньи.
- Пиздец, - сказал Максим, и слово это разнеслось над Ареной – трибуны импровизированного амфитеатра потрясенно молчали, оскорбленные в лучших чувствах.
Максим не стал дожидаться негодующего воя и града гнилья – благо, и такой опыт у него уже был. Развернувшись, он пошел обратно в клетку.
- Ты! – Фаиз шипел и брызгал, как закипевший чайник. – Мудак! Я тебе что сказал! Две минуты! А ты! Пять секунд! Козел! В Улей продам! Простым работягой! Будешь серым вкалывать, пока кони не двинешь! Контрактор хуев! Даже драться не умеешь!
Максим пожал плечами, отдал топор и под рев и улюлюкание, доносившееся с Арены, двинулся обратно в контейнер для рабов.
Жлоб Фаиз поставил в обычный сорокафутовый контейнер шесть рядов коек – по три в каждом, причем койки были трехъярусные, что повышало максимальную вместимость контейнера до пятидесяти четырех человек. Сейчас, слава богу, там обитало только двадцать три раба – в основном стертые пейзане, тупые как скот, каковым они, собственно говоря, и являлись, «исправленные» каторжники, не сильно отличающиеся от пейзан-заготовок, несколько пленных солдатиков с базовой прошивкой (пехота, блин), один купленный в Бишкеке тайский гермафродит, пара дряхлых сумасшедших репетиторов второго поколения и Максим с Доктором.
- Ну как? – поинтересовался Доктор, оторвавшись от книжки и свесив голову со второго яруса.
- Хреново, - пожаловался Максим. – Бой закончил быстро. Покупателей нет. Говорит – в Улей продаст, в работяги.
- В серые? – забеспокоился Доктор. – Ай-яй! Нихт гут, майне камрад! Ты знаешь, какие в Улье импринтеры? Нет? А я знаю! Промышленные, мон ами! Промышленные! Они твою прошивку сотрут в два счета, и будешь ты не элитный контрактор, а простой муравей. Даже имя забудешь, всю жизнь под номером будешь числиться. Бр-р! Гадость какая!
Максим присел на койку и вздохнул. Эх, если б не контракт… Взять бы гниду Фаиза за дряблое горло, и долго – долго, как просил! – бить головой об стенку.
Мысль эта, вопреки обыкновению, не вызвала ни стыда, ни страха, ни боли в затылке.
Максим напрягся. Чего это вдруг? А ну-ка… Он представил себе, как пинает Фаиза по яйцам, а потом хватает за волосы и натягивает на удар коленом.
Ничего. Блок не сработал.
А если так: вытащить заточенную ложку из ботинка и чиркнуть по сонной артерии?.. Опять ничего. Даже на летальную угрозу?
У меня что, прошивка посыпалась?!
- Слышь, Док, - позвал контрактор соседа по койке. – Тут такое дело…
Запинаясь и сбиваясь (как всегда, когда речь заходила о блоке), он поделился новыми ощущениями с Доктором. Тот выслушал, почесал бороду, поправил очки и хихикнул:
- Ну конечно! Это же очевидно! Это просто и тривиально, как блин! Ха-ха! Поздравляю, дружище!
- С чем? – мрачно поинтересовался Максим, но Доктор в ответ лишь хохотал, как безумный.
Солдатики, сопевшие на соседней койке, попытались пожаловаться на шум, но Максим окоротил их одним только взглядом. Солдатики сорвались на пейзанах, те устроили свару с каторжниками, плавно переросшую в драку, в ходе которой кто-то затащил гермафродита под койку и попытался изнасиловать. Гермафродит верещал. Солдаты били морды. Пейзане сбивались в кучу. Каторжане матерились. Параша воняла.
- Тихо все! – гаркнул Максим командирским голосом. – А то поубиваю к чертям собачьим!
Поднятая истерическим смехом Доктора буча постепенно сошла на нет. Доктор тоже закончил ржать, вытер слезы, сполз с койки и, подсев к Максиму, взволнованно зашептал:
- Неужели вы не компрене ву… пардон, не понимаете? Как же вам повезло, май диар френд!