Волосы у франта были жирные, смазанные какой-то дрянью.
- Стоять всем! – гаркнул Максим, прижимая заложника к себе. Голова у того была повернута таким образом, что даже если Максима застрелили бы скарабеи (а те уже вскинули свои «Крисс-Векторы»), падая, контрактор сломал бы франту шейные позвонки.
- А по-моему, вполне функциональный, - невозмутимо прокомментировал старик.
- Ты! Эта! Батю отпусти! – побелел полудурок, тряся ирокезом.
Скарабеи молча двинулись на перехват.
- Заплати мне, - потребовал Максим у девки. – Сейчас же!
Девка прищурилась и незаметно (как ей казалось) потянулась за ножом. Вот ведь дура-то! Но старикан в прикиде дервиша ее опередил – выудив из-под складок балахона золотой тенге, он швырнул монету Максиму:
- Лови!
Максим выпустил франта и поймал монету на лету.
- Продано, - сказал он, злорадно косясь на скарабеев. – Контракт заключен. Максим Пахомов к вашим услугам!
Франт отскочил и, потирая шею, пробормотал:
- Ну, знаете ли… Выходит за рамки!
Девка разочарованно сложила руки на груди.
- Ладно, - протянула она. – Допустим. Один боец есть. Где будем набирать остальных?
- Скажите, мадемуазель, - встрял в разговор Доктор. – А вашем отряде не найдется ли место для медика?
- Для медика? – На лице старика читался неприкрытый интерес. – Медикам мы всегда рады.
Максим мысленно охнул. Судя по всему, за один тенге он подписался на весьма серьезную драку.
Что поделать, такая работа!
2035. ЭПИДЕМИЯ. СКЛОННОСТЬ К НАСИЛИЮ
Драка – третья за эту неделю – началась из-за пустяка. Федор и Харитон не поделили краски. Ага, самые обычные акварельные краски. После короткой перепалки Федор залепил Харитону неумелую оплеуху, тот ответил классическим поджопником. Прежде, чем вмешались санитары, в драку полезли Прохор и Ульяна – то ли разнимать, то ли помогать…
На часах было половина шестого. Конец рабочего дня. Теория пакости в действии. Нет, ну почему именно сегодня?!
С трудом сдерживая бешенство, Лиза составила рапорт, опросила всех участников и свидетелей (ничего внятного те сказать не смогли), сделала копии записей с камер наблюдения и отправила на личный ящик Яхиной. Пусть полюбуется, стерва.
В итоге Лиза провозилась до семи, а тут и Тим нарисовался, причем с ящиком-переноской для животных.
- Что у тебя там? – спросила Лиза.
- Во, гляди! - Тим с гордостью открыл переноску.
Внутри сидел перепуганный насмерть щенок недель трех от роду – черно-белый, пушистый, косолапый, с большущими глазами и коротким, поджатым от ужаса хвостиком. С трудом удержавшись от сюсюканья в духе «утибоземой», Лиза погладила пса. Тот сначала заскулил, а потом, сообразив, что ему ничего не угрожает, благосклонно подставил почти голое, редким пушком поросшее пузико.
- Как его зовут? – умилилась Лиза.
- Мерлин. Наш новый пациент.
Лиза удивилась:
- Мы что, и животными занимаемся?
- Вы, дорогуша, нет. А компания – да, - важно заявил Тим и рассмеялся, глядя на гримасу Лизы: - Да не пугайся ты, никто его не обидит, вивисекторам не отдаст. Обрабатывали его матушку, а за этим красавцем будут только наблюдать. Поселят в подвале, в теплой клетке, среди сверстников. Там как раз виварий достраивают. Кинолога ему пригласят, диетолога, личного массажиста…
За тот неполный месяц, что Лиза проработала в «песочнице», Тим перестал корчить из себя безумного ученого из плохого кино и оказался, в общем-то, неплохим парнем – разве что паясничать любил сверх меры. Начальник из него получился сказочный: умный, спокойный, понимающий. Надо отпроситься пораньше – вали, если работы нет. Но уж если работа есть – сиди, дорогуша, хоть до утра.
- Что тут у нас? – полюбопытствовал Тим, закрывая переноску с задремавшим щенком.
- Драка.
- Опять?!
- Угу. Третья за неделю.
- Плацебники или кролики?
Лиза сверилась со списком: Прохор уже десять дней получал плацебо, водичку с витаминами, остальные трое сидели на трехпроцентном номере семь.
- И те, и другие.
- Вот козлы, - расстроился Тим. – Что у них по показателям?
Лиза проверила результаты контрольных. Все четверо драчунов были «зеленые», то бишь – творческие личности (Прохор и Федор – художники, Харитон – скульптор, Ульяна – поэтесса), следовательно, оценки (в отличие от «синих», ученых) стояли субъективные, от независимой комиссии, и колебались от «вторично», «скучно» и «вяло» до «очень слабо», «технически беспомощно» и «лютая графомания». По общим дисциплинам – иностранным языкам, математике и логике – никто не вылез за пределы тройки с плюсом.