- Слыхал, Хорек? – процедила Бритва. – Отцепляй давай!
- А че Хорек, на? Че сразу Хорек? Сама отцепляй!
- Убью, - пообещала Бритва.
Тут же влез Феропонт с типично велеречивой сентенцией:
- Ну-ну, сынок, нет необходимости усугублять противостояние неаргументированной дискуссией!
- Мадемуазель, - осведомился Доктор, - нам тоже выходить ор нот?
Бритва молча отмахнулась, и Док принял это за согласие.
Воздух снаружи был сухой и жесткий, как наждак. Раскаленная, растрескавшаяся земля обжигала ступни даже через подошвы. От «Носорога» тянуло жаром, как от духовки. Док оглянулся. Их цирковой караван растянулся на добрых сотню метров; от самолета – больше смахивающего на мираж в дрожащем мареве – к «Носорогу» шли Гур и Макс.
- Вот мы и приехали, - сообщил, приблизившись, Гур. – Почти. За этим холмом – шахтерский поселок и карьер. В карьере – лагерь временного содержания для эвакуированных детей. В поселке – наш агент. Но прежде, чем соваться в поселок, надо съездить на разведку. Бритва – за рулем. Максим и Доктор – со мной. Остальным ждать, быть на связи. Если мы не вернемся через полчаса и не будем отвечать на вызовы – высылайте баггеров, а сами драпайте куда глаза глядят. Ясно?
- Вполне цельно и понятно, - покивал Феропонт.
Док не поверил ни единому слову – как же, лагерь для детей! «Артек», блин! Заводик у них там. Вакцину на сыворотку перегоняют. И зачем, спрашивается врать?..
Мест в багги было всего два, поэтому Максу и Доктору пришлось висеть на подножках, вцепившись в кронштейн пулемета КПВТ (еще одной обновки из Малого Сырта). Натужно подвывая, перегруженная машинка кое-как всползла на холм и остановилась.
Вид отсюда открывался сюрреальный: сразу у подножия холма распластался серый, грязный, обшарпанный городишко, постепенно истлевающий у окраин до состояния поросших плющом руин; а за поселком, соединенная с ним военной бетонкой, зияла гигантская чаша рудника километров трех в диаметре, с бледно-зеленым озером на дне.
- Вау! - вырвалось у Доктора. – Дас ист фантастиш!
Гур только хмыкнул, а Бритва поднесла к глазам бинокль и сказала:
- Нас встречают.
Из поселка выехал смешной кургузый броневичок, который Макс идентифицировал как «бээрдээм-два» (что бы это ни значило). Бодро пропылив по грунтовке, тот остановился метрах в пятидесяти от багги и навел башенку на непрошенных гостей. Макс тут же встал к пулемету.
- Если начнется пальба, бросайтесь врассыпную, - посоветовал он.
- Не начнется, – успокоил Гур. - Это мой человек.
Человек Гура неуклюже выбрался из броневичка; следом вылезли три телохранителя с обмотанными изолентой автоматами.
Агент Гура был смешон и нелеп – коротконогий толстячок в фиолетовом атласном халате поверх серого комбинезона и ярко-оранжевой шахтерской каске с налобным фонарем. Охранники же его, худые, жилистые, высушенные солнцем и адским трудом, несли на лицах отчетливые признаки вырождения. Даже на расстоянии было видно, что белки глаз у них – бледно-розовые, а руки дрожат.
- Абстинентный синдром, - поставил диагноз Доктор. – Дэмн джанкиз! Осторожнее, Максим, эти могут начать массакр безо всякого резона…
Толстячок в халате приблизился и, отдуваясь, проговорил:
- Салам алейкум, Гур!
- Алейкум ассалам, Зиятбек! У нас все по плану? Я привел караван.
Луноликий Зиятбек изобразил гримасу крайнего отчаяния. По лбу его катились градины пота.
- Все пропало, Гур! Мне доложили степняки, что Нимрод в двух днях пути от нас! Надо все отменять!
Гур помрачнел, а Бритва отчего-то вскинулась, как гончая, разве что уши не встопорщила. Странная у нее реакция на имя «Нимрод», отметил Доктор.
- Ничего мы отменять не будем, - отрезал Гур. – Два дня – нормальная фора. Успеем уйти.
- Ох, - Зиятбек будто впился зубами (черными и обломленными) в лимон. – Еще беда, Гур. Люди не хотят отдавать детей.
Гур уронил плечи с видом Сизифа, наблюдающего, как катится вниз треклятый камень.
- А об этом, Зиятбек, мы поговорим на совете. Собирай старейшин.
Зиятбек закивал, как китайский болванчик.
***
Местом народного вече, или как его здесь именовали – курултая, избрали старый, советской еще постройки клуб, облезлое здание с колоннами и пафосным барельефом на фронтоне: могучие горняки, грудастые крестьянки, колосья, трактора и крылатые кони. В клубе, затхлом, сыром помещении с трухлявым полом и отсыревшим потолком, собралось все население Рудного – сотни полторы баб с черными лицами и заскорузлыми руками и где-то столько же мужиков-шахтеров. Говорили много, суетно, бестолково. Кто-то истерил, кто-то – наоборот, успокаивал; галдеж стоял – будто от потревоженной стаи ворон.