Вертолет лежит на боку, салон частично деформирован. Пахнет горелой изоляцией, где-то что-то искрит. Вероятность взрыва топливных баков – высокая. Снаружи – самум в разгаре, скорость ветра, судя по «пению» песчинок, около двадцати метров в секунду, восемь баллов по шкале Бофорта, шансы на выживание – низкие.
Нимрод принимает решение. Отстегивается, сбрасывает с себя все, кроме оружия, боекомплекта, аптечки, кэмэлбэка, фонаря и телефона. Последний не функционирует – в процессе выживания аппарат, видимо, бился об что-то твердое, крышка батареи сломана, сама батарея отсутствует. Но телефон Нимрод берет с собой – батарею всегда можно найти или сделать.
У погибшего штурмовика савант забирает кэмэлбэк, набор фильтров и таблеток для обеззараживания воды, сухпай. Потом заматывает лицо, натягивает защитные очки и ползком выбирается наружу.
Если не поднимать голову, можно даже дышать. Над самой землей пескоструй не такой сильный из-за рельефа почвы. Нимрод перемещается по-пластунски, со скоростью полметра в секунду. Через восемь минут топливные баки вертолета детонируют, и саванта оглушает взрывной волной.
Почти сразу после этого, как по волшебству, стихает самум. Нимрод встает, встряхивает головой. Голова кружится, охотника тошнит, нога подламывается. В ссадину на лбу набилась мелкая песчаная пудра. Но в целом – состояние удовлетворительное.
Нимрод осматривается.
От вертолета осталась черная воронка с торчащими из земли искореженными кусками рангоутов. Погнутые лопасти разметало по округе в радиусе ста метров, один из обломков лежит совсем рядом – он вполне мог перерубить Нимрода пополам, если бы тот шел, а не полз.
Инвентаризация. Собственный кэмэлбэк полон, три литра, снятый с трупа штурмовика – заполнен на две трети. Итого: пять литров. Сухпай – стандартный, на сутки автономного существования: три протеиновых батончика, три пакетика регидрона, сто грамм сублимяса. Есть еще карабин и фильтры для воды, но вокруг – ни дичи, ни источников.
Степь тянется во всех направлениях до самого горизонта, ровная, как стол, поросшая рыжей колючкой, с белыми пятнами солончаков.
Наручные часы – старинные «Касио Про-Трек» - разбиты, GPS не работает, в телефоне, разумеется, тоже. До ракетной атаки они летели от пгт. Рудный около двух часов по курсу юго-юго-восток с крейсерской скоростью двести километров час. Четыреста кэмэ в обратном направлении Нимроду не пройти – с его травмами это займет около ста часов, температура ночью упадет до минус тридцати, термокомбинезон порван, палатки и спальника нет, даже лопаты нет. Днем, кстати, может быть до плюс пятидесяти – Степь! – что тоже не прибавляет оптимизма.
Нимрод играется с очками, повышает поляризацию до максимума – линзы становятся почти непрозрачными, можно спокойно смотреть хоть на солнце – надевает их и запускает аккомодацию глаз. Процесс крайне болезненный, особенно после сотрясения мозга. В виски будто закручивают раскаленные шурупы. Хрусталики послушно расширяются, зрительные нервы болят. Зрение становится острее. Если бы не темные линзы, Нимрод выжег бы себе сетчатку.
Вторичный осмотр. На юге – на самом пределе видимости – линия горизонта имеет ломаный вид. Горы или какие-то сооружения – вероятнее, второе. Километров тридцать-тридцать пять. Вполне реально дойти.
Нимрод начинает поход.
Каждые три километра он устраивает привал, делает пять глотков из кэмэлбэка. Регидрон пока бережет. На третьем привале съедает батончик. Пейзаж вокруг однообразен, бедро ноет, но с каждым шагом все меньше – организм самовосстанавливается, из-за чего обезвоживание ускоряется.
По пути Нимрод просчитывает варианты.
Потеря связи с вертолетом – еще не сигнал для начала поисков. Песчаные бури, сбои спутников, шторм в ионосфере – причин может быть масса. Стало быть, экспедиционный корпус начнет его искать часа через два-три, когда станет ясно, что Ми-35 не вернулся из вылета. Они запустят БПЛА и будут сканировать Степь по спирали в поисках разбившейся машины. При высоте полета два километра и угле обзора камер в семьдесят градусов за один час дрон может осмотреть около девяноста квадратных километров Степи. Район поиска – полмиллиона квадратных кэмэ. Дронов у корпуса всего четыре. Тысяча семьсот девяносто два часа, не учитывая времени на дозаправку БПЛА.
Смерть от обезвоживания или переохлаждения наступит значительно раньше. Смысла ждать нет. Надо идти.
Жаль, что не работает телефон. Если бы удалось поймать сигнал пролетающего спутника, у Нимрода появилось бы три опции. Первая: позвонить в Джокервиль и обратиться за консультацией. Малополезно, учитывая скудность вводных данных. Вторая: связаться с корпусом, описать маршрут вертолета, сократить время поиска раза в четыре. Тоже не сильно выручит. Третья: включить сигнал бедствия и ждать, кто первый его запеленгует – саванты или патруль Орды.