Селиверстов. Хозяин химкомбината, «Си-Хорса» и всего края, если не доброй половины страны. Олигарх и меценат.
Откуда он знает Дашку?
- Д-да, - выдавила Лиза. – Конечно. Это…
- Николай Борисович Селиверстов, - перебил ее Забелин. – Наш мажоритарный акционер.
- Я получала стипендию от его фонда, в институте. Но лично не знакома.
- Знаю, - кивнул Забелин. – А вы знаете, Елизавета Константиновна, что Дарья Чайкина уже год как работает на Селиверстова?
Вот это номер! Лиза выдвинула гипотезу:
- Дашка провизор, в аптеке, а Селиверстов давно в фармацевтическом бизнесе…
- Нет. На ее счет регулярно поступают деньги от фонда Селиверстова – в форме гранта на научные исследования. А личный телохранитель Селиверстова передает ей вот такие вот кейсы – раз в две недели. Подозреваю, что там ингаляторы, которыми она тебя снабжает. И предполагаю, что они имеют крайне мало общего с общедоступным нейрометабулином.
Лиза выдохнула и обмякла. Услышанное следовало как следует обдумать, разложить по полочкам, отсортировать и проанализировать. У нее появилось ощущение, что она собирает паззл – только некоторых деталей все еще не хватало.
- То есть, вы хотите сказать, Илья Михайлович, что я – объект научного исследования фонда Селиверстова? А Дашка… Дарья Чайкина – мой куратор-лаборант?
Сейчас он спросит, как на меня подействовал «номер девять», предположила Лиза. И попытается обвинить в промышленном шпионаже в пользу Селиверстова. Бред какой-то. Это же и так его компания!
- Что вы знаете о своем отце? – внезапно спросил Забелин.
У Лизы вдруг все поплыло перед глазами. Три года когнитивной психотерапии, год на транквилизаторах, почти два – попытки забыть детскую травму, и все коту под хвост. Первое же упоминание – как удар под дых.
- Он умер, - прошептала Лиза.
Ее начало мелко трясти, на затылке выступил холодный пот. Отходняк? Или…
- Разумеется, - кивнул Забелин. Сволочь. Гад. Палач. – Вы знаете, что в последние годы жизни он тесно сотрудничал с Селиверстовым?
Руки дрожали, мышцы пресса свело судорогой. В животе – холодный склизкий ком. В горле тоже ком, поменьше, горячий, обжигающий. В глазах – слезы.
- Он умер! – закричала Лиза. – Умер! Оставьте его в покое!
Она уже не могла контролировать тремор. Закачу-ка я истерику напоследок, остатками разума решила она. Терять все равно нечего.
- Успокойтесь. – Забелин встал, набрал воды из кулера в пластиковый стаканчик, протянул ей. – Как вы себя чувствуете?
Вода помогла. Чуть-чуть.
- Спасибо, плохо.
- Поезжайте-ка вы домой, Лиза, - сказал Забелин неожиданно заботливо. – И возьмите пару отгулов. Отоспитесь. Поешьте мороженого перед телевизором.
- Я… могу идти? – Лиза чувствовала себя как приговоренный к расстрелу после осечки.
- Да. Мы продолжим этот разговор в другой раз, - заявил Забелин и добавил: - Если, конечно, он будет… этот другой раз. – Он положил ей руку на плечо и осторожно погладил, как кошку.
Лиза смахнула слезы и посмотрела на шефа, нависающего над ней с пустым стаканчиком. Она раньше никогда не видела Забелина так близко. Он был похож на древнего старика, с серой кожей в пигментных пятнах, бесконечно усталыми глазами и тонкими, вечно сжатыми в презрительной гримасе губами.
А ведь красивый мужик, невпопад подумала Лиза. Харизматичный. Интересно, сколько ему? Полтинник? Больше? Где-то под шестьдесят, наверное…
- Сколько вам лет? – спросила она, удивляясь собственной дерзости.
- Сорок. Но иногда кажется, что гораздо больше…
***
До Семигорска Лиза взяла такси. Накладно, конечно, но сил ехать на монорельсе не осталось никаких. Там будут люди, а ей меньше всего хотелось видеть чьи-то рожи вокруг. Хватит на сегодня стрессов. То ли дело роботы: ввела адрес, захлопнула дверцу, свернулась клубочком, закуклилась – и не трогайте меня, пожалуйста, дайте поныть в одиночестве над собственной бестолковой, бессмысленной, бесперспективной жизнью.
Вот так вот, Лиза. Еще утром ты думала, что Рус станет подопытным кроликом, жалела его, снисходительно так, свысока, а оказалось, все наоборот. Свинка ты морская, больше ни на что не годная.
Дашка, сука, трубку не брала. И голосовая почта у нее не работала. Зато от Артурчика пришло шесть новых сообщений, Лиза их удалила, не читая.
За окном валил снег, по радио обещали буран в ближайшие пару дней. «По возможности, не выходите на улицы».
Спасибо, не собираюсь.
Мир потускнел, как старая монета, вытерся, утратил контуры. С неба сыпало серой крупой, на обочинах росли сугробы. Подморозило, над асфальтом клубился туман. Неоновые вывески лучились отравленным светом, толпа сливалась в черно-бурую накипь, мокрую, замерзшую, злую. Мелькали какие-то транспаранты, кто-то кого-то бил, запихивал в фургон – Лиза даже не пыталась понять, что там происходило.