- Если я правильно понял, - продолжал тутор, - поменять мотивацию индивида – означает, заставить человека сделать то, чего он не хочет?
- Или не делать того, что он хочет, - подтвердил Брылев. – В основе любого поведения лежит позитивное намерение, и в процессе коммуникации…
- Стоп-стоп-стоп! – опять прервал его Клим. – Вы хотите сказать, что если я, например, захочу проломить вам голову вот этой палкой, - старик вскинул массивную трость, - вы сможете остановить меня словом?
- Ну, - смутился Брылев, - не все так просто… Требуется время, анализ репрезентативных систем, создание раппорта, качественной обратной связи, установка вербальных и невербальных якорей…
Каждое слово программиста Клим сопровождал уважительным кивком. Когда Брылев в растерянности замолчал, старик еще пару раз качнул головой, словно по инерции, пожевал губами, нахмурился и произнес, хищно сверкнув глазами:
- Нет. НЛП не работает.
Массивная трость Клима описала широкую дугу – и врезалась в височную кость Брылева. Череп программиста хрустнул, как переспелый арбуз. Брызнула кровь. Грузно рухнуло обмякшее тело.
Кир ойкнул.
Твою мать! - успел подумать ошалевший директор. И как раз в эту секунду в столовой появилась Жанна, неся перед собой исходящую паром супницу. При виде убитого Бореньки на глуповатом лице Жанны возникло странно-удивленное выражение. Она пару раз открыла рот, по-рыбьи хватая воздух, а потом выронила супницу и завопила.
Супница разлетелась вдребезги, и ярко-оранжевая солянка смешалась с кровью Брылева.
2015. СЕКТА. ХИМИК
Химика звали Константин Иванович Черных, и внешностью он больше напоминал поэта-романтика, чем ученого. Этакая смесь Есенина с Маяковским – высокий, крепкий, но с тонкими чертами лица, светлыми вьющимися волосами (длинными не потому, что специально отращивал – а скорее, просто давно не стригся) и большими грустными глазами небесно-голубого оттенка. Недавно ему исполнилось сорок четыре года, но скудное досье, предоставленное Селиверстовым, насчитывало от силы пять страничек, из которых треть была вымарана черным маркером.
- Он что, издевается? – недоумевала Аня. – Как с этим работать?
Биография Черных, за вычетом удаленного цензурой, состояла из набора цифр. Родился в Семигорске. Родители вкалывали в засекреченном НИИ. Поступил в МГУ, на химический факультет, кафедра энзимологии. На четвертом курсе перевелся на только что открытый факультет фундаментальной медицины, трудился в лабораториях биохимии и фармакологии, защитил две (!) дипломные работы, темы которых Селиверстов посчитал необходимым вычеркнуть.
- Дипломы-то зачем секретить? – возмущалась секретарша. – Смысла нет. Я могу послать запрос в МГУ…
- Не думаю, что тебе ответят, - возразил Забелин. – Селиверстов сам заканчивал МГУ. С его деньгами и связями могли и там вымарать.
- Но зачем?!
- Секретность, Аня. Старая добрая коммерческая тайна. Мы для Селиверстова – в первую очередь, промышленные шпионы. И он боится утечки информации. На фармацевтическом рынке ведь что главное? Первым патент получить. А тут любая мелочь может сыграть на руку конкурентам.
В двадцать три года Черных поступил в аспирантуру при Институте биохимии им. Баха, через три года, так и не защитившись, перебрался в Санкт-Петербург, в Институт мозга им. Бехтеревой, где пять лет пахал в лаборатории нейрофизиологии электромагнитных воздействий, занимаясь позитронно-эмиссионной и магнитно-резонансной томографией.
В две тысячи втором, все еще в процессе работы над диссертацией, Черных женился, год спустя обзавелся дочкой – и, неожиданно для всех, бросил Питер и переехал с семьей в Краснокаменск, где возглавил отдел научных разработок и развития химкомбината.
- Что ж он такого там разрабатывал? – заинтересовалась Аня. – Чтоб из Питера – да в наше захолустье, с женой и грудным ребенком? И сколько ему предложил Селиверстов?
- Думаю, что много, - предположил Илья, листая распечатку банковского счета Черных, сделанную Одинцовым. - По крайней мере, квартиру в Краснокаменске и дом в Приозерске Черных купил без всякой ипотеки. Две машины, яхта. Не слабо живут ученые при химкомбинате… Плюс – какие-то безумные счета из швейцарских клиник. Дочка у него болеет непонятно чем. От самого рождения. Может, поэтому он и сбежал в секту?
- Козел, - резюмировала Аня.
- Безусловно, - невозмутимо согласился Забелин. – Как и все мужики. Но что интересно – уволился Черных полгода назад, а счета оплачивает до сих пор. Интересно, что по этому поводу думает его жена. Надо бы проведать, а?
Квартиру Черных купил не где-нибудь, а в микрорайоне Радужный, на улице Советской, подальше от труб химкомбината и поближе к водохранилищу. Когда-то здесь селили партийных бонз, а с наступлением эры развивающегося капитализма успели построить несколько кварталов элитных домов – с консьержами, подземными парковками и охраняемыми детскими площадками. В Радужном была своя школа, два детских сада, поликлиника, супермаркет и частное охранное предприятие, подконтрольное службе безопасности химкомбината. Словом, престижный и вполне самодостаточный биоценоз микрорайона позволял белым воротничкам свести количество контактов с фауной Краснокаменска к минимуму.