- Лифт не работает! – раздалось им вслед.
Номеров сняли два: двухкомнатный полулюкс для Одинцова и Яхиной, и обычный двухместный – для Забелина и Грина. По стандартной легенде, Одинцов изображал большого начальника, Яхина – его секретаршу, а Илья с Тимом играли мальчиков на побегушках.
Закинув чемоданы и сумки с личным барахлом (все, необходимое для работы, осталось в багажнике «Лендкрузера»), они собрались на этаже у большого панорамного окна. За окном виднелась площадь в пятнах наледи, облезлые дома прятались за убогими рекламными растяжками, проезжали старые японские машины с правым рулем, и торчали между городом и лесом, точно свечки, грязно-серые шестнадцатиэтажки бывших НИИ, ОКБ и ОТБ, слепо таращась выбитыми стеклами.
- Да уж, - вздохнул Забелин. – А ведь хорошее было когда-то место для жизни.
- Вы ведь тут выросли? – уточнил Тим.
- Ну как сказать – вырос… Родился, а в пять лет меня родители в Краснокаменск перевезли. Отец у меня тут работал, в одном из институтов. Вместе с Анатолием Степановичем.
- Да-да, – согласился Одинцов. – Славный был город. Ничуть не хуже новосибовского Академгородка. Ученые, инженеры, интеллигенция. Помнится, когда я сюда после Афгана попал – в году эдак восемьдесят пятом – будто в рай угодил. Лес, тишина, чистота. В парке идешь – «Аллея для размышлений». И не молодежь пиво пьет, а действительно – ученые прогуливаются, мысли умные думают. Плотность мозгов на квадратный метр просто зашкаливала. А какие тут школы были! А библиотеки!
- И колючая проволока, - съязвила Яхина.
- Не без этого, - согласился чекист. – Зато – стол заказов. Красная рыба, конфеты, салями, джем. Прямой поезд до Москвы. Аэропорт военный рядом. Коэффициент выслуги – год за два. Для гражданских – первая категория льгот, как на Крайнем Севере, плюс двадцать четыре дня к отпуску.
- Все равно – лагерь, - упрямо заявила Аня. - Хоть и повышенной комфортабельности.
- При Ежове был лагерь, - покладисто кивнул Одинцов. – А при Андропове стал наукоград. Если б не развалили все к чертям – построили бы тут нашу Силиконовую долину. А теперь – увы. Я все никак в толк не мог взять, чтобы в Семигорске – да секта, еще и наркоманская. Теперь понятно. Где нищета и невежество, там и опиум для народа.
Илья прервал ностальгию чекиста:
- Как там этот, адаптант? Метет?
- Метет, - подтвердил Тим, выглянув в окно. – Хорошо метет. Старательно.
- Как думаете, Анатолий Степанович, - спросил Забелин, – он по нашу душу метет или просто так, для чистоты?
- Не знаю, не знаю… - нахмурился Одинцов. - Но – не нравится он мне. Давайте так: я его заговорю, а вы выбирайтесь из гостиницы через черный ход и врассыпную. До места добираться на такси. В первую машину не садиться. Заметите слежку… а, впрочем, вы ее не заметите. Время сбора – пятнадцать ноль-ноль.
- Так точно, гражданин начальник, - взял под козырек Тим.
- К непокрытой голове руку не прикладывают, - пожурил его Одинцов.
Следуя инструкциям Анатолия Степановича, Забелин, Анечка и Тим вышли из «Центральной», чуток поблудили по переулкам и, оказавшись на проспекте Павлова, деловито пошли в разные стороны, высматривая такси. Адрес временного офиса Одинцов заставил их заучить наизусть.
Уже сидя в такси и разглядывая улицы Семигорска, Забелин подумал, что паранойя насчет дворника была, скорее всего, избыточной. Подобных ребят в желтых комбезах Семигорске хоть пруд пруди: чуть ли не на каждом углу они что-то подметали, починяли, красили, разгружали и всеми иными способами трудились на благо общества. Вряд ли «Новые люди» устроили грандиозный субботник в честь «Группы Забелина». Скорее, центры адаптации экс-зеков работали крайне эффективно.
Что ж за дурь они толкают, что даже уголовники ради нее готовы пахать, как папа Карло?
Помимо желтых комбезов мелькали еще серые и синие, и Илья сделал мысленную отметку попозже разобраться в цветовом коде «Новых людей». А в остальном Семигорск выглядел так, как Илья помнил из детства: просторный, приземистый, с широкими улицами и невысокими домами, просторными детскими площадками и тенистыми скверами. Правда, сейчас вся эта красота донельзя запущена и загажена, несмотря на титанические усилия желтых комбинезонов.
Отдельно врезалась в память пятиэтажка на проспекте Труда: на первом этаже магазин бытовой электроники, два следующих – квартиры, вполне жилые, судя по занавескам, а два последних – выбитые стекла и обвалившиеся балконы.