- Цинично, Илюша, но – правда, - согласился Одинцов.
- А по-моему, вы утрируете, шеф, - возразила Анечка. – Эдак можно довести до абсурда: мол, каждый раз, когда мама велит ребенку мыть руки перед едой, – она ему мозги промывает?
- Ну да. Просто с ребенком это проще, он же – чистый лист. А вот попробуй взрослого отучить, скажем, курить… Но мы отвлеклись. Тим, открыть бутылку – не сложно. Вылить воду тоже. Изоляция, сенсорная депривация, голод, нарушение ритма сна. Анатолий Степанович, темная комната готова?
- Еще нет, но будет.
- Отлично. Тебе, Тимофей, надо составить программу мероприятий по восстановлению системы ценностей Химика в том виде, в каком она была до его попадания в секту. Для этого будешь работать в тесном контакте с Селиверстовым и Гурьевым, он у них на комбинате главный психолог и эйчар. Ленька, конечно, размазня, но в людях разбирается, может, чего подскажет. – Забелин прервался, хрустнул пальцами и оценивающе поглядел на Грина. Тот сидел с кислой мордой. – Не тушуйся. Справишься.
- Куда я денусь… - проворчал Тим.
- Теперь с вами, Анатолий Степанович. Есть какие-то зацепки по секте?
- Пока две. Одна – хорошая, вторая – так себе.
- Начнем с хорошей.
- Есть у меня тут местный журналист, - начал Одинцов, сняв очки и потерев переносицу. – Очень старый знакомый. Я его еще в восемьдесят девятом завербовал в осведомители – незадолго до того, как переметнулся он на сторону свободы и демократии. А расписочка у меня сохранилась. Он, конечно, дрянь человек, стукачок, но – карьеру сделал: сначала в газете, а сейчас – известный блогер. В общем, удалось ему заполучить приглашение на гостевое проживание в секте. Для правдивого и всестороннего освещения жизни «Новых людей».
- Замечательно! – потер руки Забелин. – То, что надо! Журналюга будет сотрудничать?
- Куда он денется? – философски усмехнулся чекист.
- А что за вторая зацепка? Которая – «так себе»?
- Дошли до меня слухи, - поморщился чекист, - что ФСКН внедрила в секту агента под прикрытием. Но слухи пока непроверенные – это раз, и пользы нам от них я пока не вижу – это два.
- Тогда – начнем с журналиста, - резюмировал Забелин. – А ты, Анечка, подружись с девочкой-администратором из гостиницы «Центральная». Умом она, похоже, не блещет, но как ретранслятор городских сплетен – сойдет.
- И скажи ей, - попросил Тим, нагло ухмыляясь, - что у нас в номере из окон дует, и полотенца несвежие.
- Да пошел ты знаешь куда?! – обиделась Анечка.
- Все, за работу! – хлопнул в ладоши Илья.
2035. КАРАНТИН. КЛИМ НАЖИМАЕТ НА КНОПКУ
Жанне приснился Технополис. Яркий солнечный день, лето, жара, с тополей облетает пух. К обеду припекает, но в тенечке – приятная прохлада. Жанна сидит на скамейке, отдыхает после процедур. У нее болит голова. Ей двадцать шесть, и она на втором триместре. Будет мальчик, сообщила ей Аня. До родов инъекции придется прекратить. Оставим только «корону».
Жанна соглашается. Она любит «корону». После «короны» - легкость в голове и во всем теле, словно кислородом надышалась. И думается легко – как после ЛСД, только без глюков. А еще Жанне нравится проводящая паста – она холодная, ментоловая, Аня нежно втирает ее в виски, и от этого сразу проходит мигрень. А потом Аня прикладывает электроды, натягивает Жанне на голову нейлоновую шапочку, расправляет провода и нажимает на кнопку…
- Сидеть! Лежать! Дай лапу!
Голос Кирилла – высокий, ломающийся – ворвался в сон Жанны и вырвал из сладких грез.
- Место! Место, я кому сказал! – командовал Кирюша. – Сидеть на месте! Фу! Мерлин, фу!
Жанна открыла глаза. Увы, погожий солнечный денек остался во сне. Осень – самое мерзкое время года. С серого неба сыпала серая морось. Коптили трубы Комбината. Промозглая сырость забралась под одежду, пробрала до костей. Бр-р-р! А Кирилл, конечно же, без шапки и без шарфика, стоял, весь такой из себя важный, и приказывал отвратительному на вид псу – дряхлому, облезлому, мерзкому!
- Слишком много команд сразу, Кир, - произнес незнакомый голос за спиной Жанны, и она попыталась обернуться.
У нее не получилось. Оказывается, Жанна сидела в кресле-каталке, укутанная пледом и пристегнутая ремнями, а человек, говоривший за спиной, толкал это кресло, и гравий вперемешку с грязью и снегом хрустел под колесами. Жанна узнала место – небольшой сквер напротив заводоуправления, аллея почерневших елок, дырявая доска почета с буквами «Ударники соцтру…», плац из бетонных плит для торжественных мероприятий, голые и гнутые флагштоки, три противотанковых ежа из обрезков рельс и покосившийся шлагбаум возле проходной.