- Дуй! – взвизгнула Машка, взмахнув ножом. – А то Пастору скажу, что ты меня снасильничал!
Такая перспектива испугала Китаезу даже больше, чем шанс быть размазанным по рельсам, и он припустил в сторону туннеля. Машка же вернулась к подзорной трубе.
Эшелон притормаживал, как она и думала; в сгущающихся сумерках Машка с трудом различала профили вагонов. Вот штабной, с пушкой, вот цистерна, еще одна, теплушки – покоцанные, пробитые-простреленные – видать, на казаков нарвались. Броневагон, платформа с какой-то техникой, накрытой брезентом, еще теплушка… а это еще что за хрень?
Машка протерла объектив, подкрутила резкость и прищурилась.
На последнем вагоне петляющего между холмов эшелона происходила какая-то движуха. Маленький человечек вылез из промежутка между вагонами на крышу и замер. Следом вылез еще один, худой и длинный. Первый лягнул второго ногой по морде, и второй упал в щель. Из тамбура выскочил третий, здоровый такой амбал, и запинал второго, чтобы тот упал под колеса поезда. Пока второго перерезало напополам, первый – шкет, сообразила Машка, совсем пацан мелкий! – перепрыгнул на крышу соседнего вагона и побежал к голове состава. Амбал, расправившись с длинным, полез следом.
Эшелон тем временем с ревом и грохотом приближался к Туннелю.
Если сейчас не врубят прожектора на портале – пиздец и Китайцу, и баррикаде, поняла Машка. А когда бронепоезд доедет до изгиба туннеля, где стоит «Икарус» и разбит городок туннельщиков, Пастор подорвет заряды на балках, поддерживающих своды, и закроет гештальт.
Никто не должен попасть на зараженные территории!
Шкет драпал по крыше вагона, амбал догонял. Эшелон стучал колесами, а у Машки в голове стучало – неужели все? Неужели сегодня? Вот так вот – хлоп, и нет больше Туннеля, нет Пастора, Ульяны, Рыжего, даже козла Китайца больше нет, и есть только Машка и Даун, одни в Степи?!
Девка едва не разрыдалась – но тут врубили прожектора, и эшелон, взвыв от ужаса, затормозил, едва не слетев с рельс на повороте перед самым порталом.
Амбал, за судьбой которой Машка следила с отстраненным интересом, свалился с вагона по одну сторону состава, а шкет, удержавшись от падения, спрыгнул сам, по другую – и побежал к локомотиву.
А так как бронепоезд, выгнувшись на повороте, точно хвост динозавра, огибал холм с Дальним блокпостом, то кратчайший путь от последнего вагона к первому вел аккурат мимо блиндажа – и шкет скакал прямо в руки к Машке и Дауну.
- Ты! – зашипела Машка, присев на корточки и ткнув пальцев в грудь Дауну. – Лови его, когда мимо пробежит! Понял?
- Ууу, - кивнул Даун.
- Только не сломай ничего, он живым нужен! И тащи к Туннелю – но не к порталу, а к служебному входу!
- Эээ? – наморщил лоб Даун.
- Вот блядь! - в сердцах бросила Машка. – Лови щенка и тащи за мной! Понял?
- Аааа! – обрадовался Даун.
От бронепоезда исходили странные звуки – шипение гидравлики, скрежет металла, лязг затворов. Хищно завращалась башенка пушки. Ощетинились пулеметные казематы. Началось какое-то шевеление в теплушках.
И сквозь все это донесся топот и сбивчивое дыхание шкета, взбирающегося на холм.
Машка осторожно выглянула из блиндажа. Шкет, пыхтя и спотыкаясь, бежал прямо на них – а следом ломился амбал, видимо, пролезший на эту сторону поезда под колесами.
- Ты! – она опять ткнула Дауна, но уже под ребра. – Забудь! Лови большого! Мелкого – я сама! Понял?
Понял ее Даун или нет, было уже не важно. Шкет проворно перемахнул через бруствер и спрыгнул в блиндаж, на ходу опрокидывая котелок и треногу. Машка подскочила к нему сзади, пнула под коленку, вцепилась в волосы и приставила нож к горлу, прямо к пульсирующей жилке.
- Не дергайся! – прошипела она.
Шкет послушно замер, и Машка оттащила его под стенку блиндажа. Даун, ни хера не врубаясь в происходящее, шевелил бровями. Но когда в блиндаж упал, споткнувшись об амбразуру и разбив подзорную трубу, амбал, Машка завопила:
- Вали его! – и Даун послушно рухнул на амбала всем своим центнером живого веса.
Амбал только крякнул придушенно.
- А теперь погнали в Туннель! – скомандовала Машка.
***
Дизель-генератор тарахтел, кашлял, плевался сизым дымом, перхал и дребезжал – но работал, и лампы на стенах туннеля (мутно-желтые, в ржавой проволочной оплетке) тускло светились, как на праздничном сеансе. И горели факелы, чадя смолистым дымом, и весь сиял, уставленный тысячью свечей, «Икарус» с выбитыми стеклами, перегораживающий Туннель по диагонали.