Вокруг «Икаруса» и творилась основная суета: Ирокез, главный по войне, бегал кругами, орал для поднятия боевого духа туннельщиков и раздавал оружие из рундуков. Туннельщики, перепуганные, подавленные, смурные, брали двустволки и карабины, пихали по карманам обоймы и гранаты – и не знали, что делать дальше: куда идти, в кого стрелять, где прятаться? А Ирокез только знай вопил:
- Ужо мы им покажем! Мы им такой гештальт устроим! – и носился, как угорелый.
Ирокез был дурак, Машка его не любила. Громкий и бестолковый дурак, еще и ебнутый на всю голову на почве патриотизма. Родовая травма, как Пастор говорил: Ирокез считал, что Туннель – это весь мир, и его, Ирокеза, священный долг оборонять Туннель от казаков и мутантов до последнего патрона, а потом взорвать все к хуям и героически погибнуть, ибо (как он любил цитировать Писание) «нет большей любви, как если кто положит душу свою за друзей своих».
Воинственный долбоеб, словом.
Машка велела Дауну обождать у служебного хода – амбалу пришлось скрутить руки ремнем, и теперь Даун одной рукой придерживал спадающие штаны, а другой – за шкирку тащил трепыхающегося пацана, и взгляд у пацана Машке совсем не нравился, хитрый, настороженный, ни фига не испуганный, а – расчетливый. Машка лягнула шкета по коленке и процедила:
- Тихо тут! А не то он тебе башку оторвет!
Даун расплылся в улыбке, и пацан послушно кивнул, не отводя глаз от машкиных татуировок на шее и сиськах. Машка погрозила ему кулаком и пошла искать Пастора.
Тот нашелся за «Икарусом» – в схроне между рельсами, судорожно перерывающим рундук с электроникой. Верная Ульяна стояла рядом, с автоматом за спиной и младенцем Егоркой в слинге.
- Где, блин, батарейки?! – суетился Пастор, распутывая провода и втыкая штекеры в пульт управления.
- Вон, - невозмутимо показала Ульяна, - в пакете. «Кроны» и «пальчики». Свежие, с прошлого похода в Технополис.
Пастор разорвал полиэтиленовый пакет и тут же рассыпал батарейки. Выматерился, собрал, начал вставлять в пульт. Руки у Пастора тряслись.
- Я пленных привела, - подала голос Машка, - с поезда…
- Чего?! – чуть ли не хором изумились Пастор и Ульяна.
- Двое. Спрыгнули. Даун их скрутил.
- Где они?!
- Возле каптерки ждут… - Маша поежилась. Почему-то идея с пленными уже не казалась ей такой крутой.
- Ирокез! – завопил Пастор. – За мной! Машка «языков» взяла!
Когда Пастор, Ирокез, Ульяна (с Егоркой), Машка и еще дюжина особо ретивых туннельщиков собрались возле служебного хода, Китаеза уже ждал там, отстранив Дауна и щерясь героически.
- Во! – вякнул он, тыкая в амбала и пацана. – Китайса взял! Китайса предупредил! Китайса молодец, две пайки и девку!
Пастор его проигнорировал.
- Ты! – гаркнул он на амбала. – Откуда? Как звать?
- Степан, - выдавил тот, осоловело вращая глазами. Даун здорово его приложил по затылку. – Беглый я теперь…
- Эшелон откуда? – аж подпрыгнул Ирокез.
- С Комбината.
Все, включая Машку, ахнули. Комбинат. Ебать-колотить!
- Сколько народу на эшелоне? – спросил Пастор. – Какое оружие? Куда едете?
- Не знаю, - помотал головой Степан. – Штрафник я. В вагон посадили. Повезли. Потом – казаки. Потом убег. Дальше – не помню.
- В Технополис мы ехали, - буркнул малец, все еще удерживаемый за воротник ручищей Дауна. – Экспедиция Карантинной службы.
Ирокез взвизгнул:
- Технополис! Нельзя! Зараза! И мины!
- Тихо ты, - одернул его Пастор. – Зачем в Технополис?
- Не знаю, - дернулся в попытке пожать плечами пацан.
- А что ж они ребенка-то в экспедицию взяли? – удивилась Ульяна, поправляя слинг.
- Я сам, - хмуро буркнул шкет. – Зайцем…
- Идут! – донесся возглас издалека. – Иду-у-ут!
Ирокез вскинулся, передернул затвор винтаря и завопил: