Знай броди себе по гравиевым дорожкам между чистеньких домиков, любуйся играющими детьми и целующимися парочками, и выбирай, куда тебе хочется: на поэтический вечер, концерт или диспут. Идиллия. А еще – царила в Кампусе восхитительная, несуществующая в природе, но воспетая в кинематографе и литературе атмосфера всеобщего взаимопонимания и уважения.
Потому что в Кампусе не водилось дураков. Не считая Горшкова, конечно.
Илья, более всего ценивший в людях мозги, чувствовал себя тут как дома. Нет, не так: как в любимой книжке. «Полдень, XXII век». Утопия, воплощенная в реальности. На деньги наркодельцов…
Даже охранник – тот самый седой, стриженный под ежик мужик, встреченный Ильей на крылечке клуба в первый вечер – оказался не туповатым солдафоном, как подсказывала интуиция и жизненный опыт, а вполне приятным, начитанным и неплохо образованным человеком.
Звали его Семен, и относился он к той категории мужчин, для которых основными ценностями в жизни являются дом, ружье и собака, и чем выше забор – тем приятней соседи; ни жены, ни детей, но не псих-выживальщик, роющий землянку в лесу, а скорее – крепкий хозяин на своей земле, не нуждающийся ни в чьей помощи и не очень горящий желанием кому-либо ее оказывать. В реальном мире он проходил по категории «неудачник», так как работать на дядю не желал, а открыть дело – не сумел, и всего его навыки и умения вроде стрельбы, прыжков с парашютом и минно-взрывного дела (и чему там еще учили в армии) никому нафиг не сдались на гражданке. Если бы не секта, Семен бы спился; здесь же он вписался как родной.
У Ильи такие люди – цельные, будто из куска гранита вытесанные, «настоящие мужики», соль земли – вызывали симпатию. Были они надежны, предсказуемы и легко поддавались манипуляции.
Илья решил перевербовать Семена.
Такого сокрушительного фиаско Забелин не претерпевал за всю карьеру рекрутера. Семен молча выслушал пространные разглагольствования Ильи на тему источников финансирования секты, нахмурился, когда зашла речь о наркотиках, усмехнулся в ответ на предложение «подумать о сотрудничестве» и покровительственно похлопал Илью по плечу:
- Не бери дурного в голову, а тяжелого – в руки, - посоветовал он и расстегнул воротник красного комбинезона. На груди у Семена виднелась татуировка, тоже красная: витрувианский человек да Винчи, вписанный в квадрат и круг. – Вот инициацию пройдешь – тогда и побеседуем.
Почему-то Семен испытывал железобетонную уверенность, что Илью возьмут в секту – и что именно за этим Илья и проник в Кампус.
Для Ильи же это стало первым тревожным звоночком – сигналом, что он все-таки не в утопии, а в тоталитарной секте, где промывают людям мозги настолько качественно, что с виду и не разберешь – нормальный человек перед тобой, или беззаветно преданный идеологии секты зомби.
Второй такой звоночек прозвучал во время интервью с Георгием, ученым-евгеником с внешностью байкера: коса, борода, серьга и сбитые мослы мощных кулаков.
- Конечно же, все это чушь, - безапелляционно заявил он, когда Вадик Горшков сунул ему под нос диктофон. – Страшилки для детей и брюзжание стариков: люди глупеют, кругом одни дебилы. Никогда дураки не составляли большинства. И не будут. Распределение уровня интеллекта подчиняется тем же законам статистики, что и рост, вес и количество денег в кошельке людей. Гауссова кривая, слыхали? Колокол. На одном конце – идиоты, на другом – гении, и тех, и других исчезающее мало. А подавляющее большинство людей – среднего ума, среднего роста, среднего веса и среднего же достатка. Вот с этим мы и боремся.
- С чем – боретесь? – уточнил Горшков, пока Забелин лениво выбирал ракурс для фотографирования. Хоть его легенду фотокорра и раскрыли сразу же, приходилось как-то мотивировать свое присутствие на интервью. – Со статистикой?
- С гегемонией посредственности. Главная задача секты «Новые люди» - разбить колокол. Сделать так, чтобы гениальность перестала быть аберрацией. Дать, наконец-то, интеллекту тот шанс, что предначертан ему эволюцией.
Горшков слушал его заворожено. Илье даже стало его жалко: более чем посредственный индивидуум Вадик Горшков в прекрасный дивный мир «Новых людей» не вписывался нигде и никак – хотя и считал себя, без сомнения, достойным войти туда в первых рядах визионеров и сподвижников.