Адаптанты деловито фасовали консервы и сухой паек по вещмешкам.
Видно было, что к возможной осаде Кампус готовился тщательно и задолго до. Федералов ожидала эшелонированная оборона и вдумчиво спланированное сопротивление. Судя по количеству припасов, оружия и тренированных бойцов, осада предстояла долгая и кровопролитная.
Надо успеть, пока не началась пальба, подумал Илья. Тим пришел к такому же выводу, и они одновременно побежали в разные стороны: Тимофей – к столовой, а Забелин – к своему коттеджу.
С неба мело жесткой серой мукой. Из-за колючей проволоки донеслись первые хлопки противопехотных мин и треск автоматных очередей.
2035. КАРАНТИН. ТЕХНОПОЛИС
Туман. Густой, вязкий, перламутровый. Сполохи. Фиолетовые, лиловые, розовые. Столбы дыма – черного, жирного, мазутного. Холодно. Ветер. Дует, пробирает до костей. Страшно. Высоко, на горе, под ногами – сыпучка, мелкая каменная крошка, все ползет, скользит, вот-вот упадешь, и покатишься вниз по склону, цепляясь за сухие колючки и острые булыжники, вниз, в долину, к смерти.
Рыжий присел на корточки, обхватил колени руками и взвыл. Рыжий не хотел умирать. Рыжий не хотел уходить из туннеля. В туннеле было тепло, нестрашно, и кормили. А тут – стыло, мерзко, жутко. В шахте скобы в стене – склизкие, ржавые. Одна рука не работает, Рыжий чуть не упал, пацан поймал, помог, пацан хороший. И бугай взял за шкирку, вытащил. Бугай тоже хороший.
А девка злая. Орет. Палкой тычет. Палка – больно. Палка щиплет, трещит, пахнет противно, страшно. Опять тычет, сука. Больно!
- …очнись, козел! Нашел, блядь, время выть! – орала Машка.
Тим откатился в сторону, подальше от стрекала, и выкрикнул:
- Все! Хватит! Нормально уже!
Бугай, ошалело вращавший глазами, бросился за ним и схватил Тима за штанину – и очень вовремя, потому что до края смотровой площадки оставалось сантиметров пять, а лететь и кувыркаться дальше метров триста, костей не соберешь ни при каком раскладе.
- Ты че это? – спросил бугай (как же его зовут-то, напрягся Тим, Степан, вроде?) – Обоссался, что ли?
Предположительно-Степан брезгливо отпустил мокрую насквозь штанину Тима и вытер руки об снег. Тим равнодушно пожал плечами. Ну, обоссался. С Рыжим и не такое бывает. Хреново, когда твою парасимпатическую нервную систему контролирует слабоумный – но со временем привыкаешь.
Так, а где это мы? Тим привстал на четвереньки, подальше от края обрыва и огляделся. Ага, смотровая над вентиляционным колодцем, на самом гребне горной гряды, отделяющей ужасы зараженной территории Технополиса от внешнего мира. Прекрасный вид на Технополис, увы, сейчас полностью скраденный туманом и предрассветной мглой.
Снизу что-то горело, смердело и чадило густо и жирно. Кто-то натужно вопил, изредка потрескивали выстрелы. Тим аккуратно приблизился к старой, насквозь прогнившей пулеметной турели (установленной в незапамятные времена еще карантинщиками и обращенной в сторону зачумленного Технополиса), перегнулся через бортик и посмотрел вниз.
Вестибулярный аппарат сказал «ой»…
…ыыы! Снег черный, красный, белый, опять черный. Яма. Дым. Рельсы покорежило, выгнуло, скрутило. Вагоны лежат на боку, раскуроченные, выпотрошенные. Локомотив горит. Люди бегают. Одни, в ватниках и валенках, убегают. Другие, в противогазах и броне, стреляют. Трупы. Раненые. Стра-а-ашно!
Рыжий собрался завыть, но тут его скрутило и…
…Тим каким-то неимоверным усилием воли загнал дебила обратно, в подкорку, где ему и место, и перевел взгляд на горизонт, дыша ровно и размеренно, чтобы повысить содержание кислорода в крови, снизить пульс и утихомирить миндалевидное тело. В случае адреналинового выброса или, что еще хуже, панической атаки, Рыжий мог захватить контроль на добрых пару суток, после чего тело казалось чужим, непослушным, а иногда и здорово избитым – Машке только дай повод стрекалом помахать.
Итак, что мы имеем? Эшелон прорвался сквозь туннель и тут же сошел с рельс, очевидно, наехав на фугасную мину. Локомотив приведен в негодность, часть пассажиров погибла, часть старается сбежать, что вызывает активные возражения со стороны Карантинной службы. Тим в обществе Машки, Кира, вроде-бы-Степана и старого пса Мерлина (неужели тот самый? Да нет, быть того не может, не живут столько собаки!) сидит на вершине горы.