- А какой у нас выбор? – хмуро ответил Кир.
- Валить! В Степь! К Амирхану!
Машка пристегнула поводок к ошейнику Мерлина и презрительно цыкнула зубом:
- Очень нужен ты Амирхану, ссыкло!
- Да пошла ты, сучка! – окрысился бугай, но лезть на стрекало не посмел. – Там хоть шанс есть, а тут – кранты! Технополис, дура! Там жизни нет!
- Я п-полагаю, - проговорил Тим, медленно выпрямляясь, - что нет причин для конфликта. Если уважаемый… Степан, верно? Очень приятно, Тимофей… Так вот, если вы считаете необходимым покинуть нашу тесную компанию и вернуться в Степь, зачем же нам чинить вам препятствия?
- Чего? – не понял ни единого слова уже-точно-Степан.
- Вали давай, - перевела Машка тираду Тима в более доступную лингвистическую форму. – Вон там козья тропка! Как раз для таких козлов, как ты!
Бугай ощерился (Мерлин в ответ тихонько, но убедительно зарычал), Машка взмахнула стрекалом – и теперь-уже-не-важно-Степан развернулся и зашагал вниз по склону.
- Ну-с, - потер руки Тим, - больше разногласий нет? Будем спускаться к эшелону?
- А хули остается? – Машка сплюнула под ноги. – Только под ноги смотрите. Тут на каждом шагу – мины, старые, еще со времен эвакуации. Растяжки и прыгунки, наступишь – порвет в клочья.
И в подтверждение ее слов где-то совсем рядом, на внешнем склоне горного перевала, куда отправился бугай, громыхнуло глухо, и воздух взлетели кровавые ошметки в облаке розовой взвеси.
Exit Степан-или-как-там-тебя-звали.
***
Когда экспедиция выбралась на шоссе, потери в живой силе составляли около двадцати процентов – по приблизительной оценке Грина. Некоторое количество биомассы погибло при крушении поезда; семнадцать штрафников дезертировали, с ними – трое служащих карантинной бригады и машинист. Еще два штрафника и четыре карантинщика подорвались на противопехотных минах в степи, пока экспедиция чапала по грязи (сверху – засохшая и подмерзшая корка, под ней – жирная глинистая каша, усики мин почти не видны среди зарослей невысокой, по щиколотку, колючки) к хайвею.
Один из штрафников предпринял попытку отобрать оружие у охранника в униформе краснокаменского химкобината, и был застрелен на месте.
Исходя из внутренних биологических часов, Грин предположил, что солнце уже должно было встать – но пробиться сквозь плотную завесу войлочно-серых туч оно не смогло. Температура воздуха поднялась на полтора-два градуса, над степью сгустился туман, постепенно (по мере приближения к Технополису) меняющий цвет от молочно-белого до желтовато-бурого, почти горчичного.
- Стоять! – скомандовал лысый подкачанный мужик, судя по разрезу глаз и акценту – татарин, с шевроном «Служба безопасности Комбината» на бронежилете.
Команду тут же передали дальше, и оцепление карантинщиков и охранников стволами автоматов остановило колонну штрафников. Грина дернули за плечо – то ли Кир, то ли Машка. Рыжий уже несколько раз вырывался на свободу, и теперь с телом Грина общались исключительно на языке подергиваний, толчков и пинков. Грин не возражал, так как боли практически не чувствовал – ноцицепторы достались Рыжему и частично Тиму, а серьезных повреждений телу не причиняли в виду прямого запрета Клима.
- Что там? – спросил Клим, придерживая Мерлина за ошейник. Старый пес вздыбил шерсть на загривке и оскалил желтые обломанные клыки.
- Блокпост, - сказал лысый. – Карантинной службы. Старый, еще с эвакуации.
Татарин оказался прав: из тумана проступали угловатые очертания бронетранспортера и растопыренные рельсы противотанковых «ежей».
- Дядя Анвар! – обратился к лысому Кир. – Они что, держали оборону? Защищали Технополис?
- Наоборот. Старались не выпустить заразу наружу.
- И?
- Как видишь, не преуспели. – Анвар указал на фонарный столб, с которого свисало что-то желтое, мокрое от росы и в белых разводах плесени, похожее на огромный мусорный пакет.
При ближайшем рассмотрении Грин опознал костюм бактериологической защиты третьей категории, внутри которого, очевидно, находился сотрудник карантинной службы. Учитывая герметичность костюма, Грин предположил, что тело за минувшие годы должно было мумифицироваться, чем и объяснялась эмоциональная реакция Маши (визг) при виде повешенного.