Клим поглядел на часы.
- Уже вторник, - поправил он.
- Дайте бумажку и карандаш! – потребовал Грин. Он опустился на одно колено, зубами стащил колпачок с авторучки (карандаша ни у кого не нашлось) и приступил к расчетам. – Готово! – объявил он через полминуты, протягивая Климу клочок бумаги с кодом доступа.
- А можно, я? – встрял Кир. В глазах его отплясывали джигу бесенята.
- Нет, - покачал головой Клим. – Мария, окажите нам любезность… Вы ведь знаете цифры?
Машка, заподозрив подвох – все-таки инстинкты у нее развиты будь здоров! – настороженно кивнула. Кир же нахмурился. Когда пальцы Машки сомкнулись на бумажке, Тимофей, вместо того, чтобы отдать пароль, спросил:
- Может, не надо? Ну его к черту!
- Поздно, - возразил Клим. – Слишком поздно отступать. Раньше надо было думать, Грин.
Девчонка выдрала бумажку из рук Тимофея и, оглянувшись на сердитого Кира, подошла к двери. Клим отвернулся, погладив взъерошенный загривок Мерлина. Бип-бип-бип, сказала дверь, и раздалось тихое шипение. В панике – проклятый Забелин! – Клим потянулся за противогазом, но Машка воскликнула:
- Получилось! – и старик выдохнул с облегчением. Мерлин тявкнул по-щенячьи.
За дверью начинался коридор, тот самый туннель аварийного выхода – но преображенный до неузнаваемости. «Си-хорсовцы» расширили его почти втрое, выдолбив в скальной породе комнаты по обе стороны коридора – что-то вроде больничных палат, с металлическими дверями и овальными иллюминаторами из триплекса. Некоторые помещения соединялись между собой, образуя комплекс «камера-наблюдатель», – вроде рентгеновского кабинета, где врач изолирован от вредоносного излучения. В других стояли койки, аккуратно заправленные, и баки для сенсорной депривации, поросшие зеленоватым мхом.
Под низким потолком коридора вместо старых решетчатых колпаков с лампами накаливания тянулись гелевые лампы-шнуры – а по углам, вдоль плинтусов, змеились толстые силовые кабели, ведущие вглубь коридора.
Пол был усеян рваными картонными коробками.
- «Пицца Нанотек», - прочитал Кир с удивлением.
- Помню такую рыгаловку, - подтвердил Тимофей. В бледном свете гелевых ламп ученый выглядел совсем паршиво: зеленоватая кожа с сизыми прожилками набухших вен. – Замороженные полуфабрикаты. Дрянь, но вкусно.
- Фу! – Мальчишка с отвращением выронил кусок заплесневелой пиццы. – Кто же это ел?
И Тимофей, и Клим оставили этот вопрос без ответа.
- А что такое пицца? – спросила Машка.
На этот раз промолчал Кир, болезненно скривившись. Клим мысленно похлопал мальчишку по плечу.
- Где прототип? – спросил Клим у Тимофея.
- Камера номер четырнадцать, - ответил тот. – По крайней мере, там он хранился десять лет назад.
Внешняя дверь с номером четырнадцать была выломана и заляпана чем-то черным. Остановившись у входа, Грин поморщился и машинально погладил высохшую руку. Пальцы его здоровой правой руки дрожали и судорожно сжимались.
- Там, - буркнул он. – Все – там.
Внутри свет не горел, и Клим направил туда луч фонаря. Камера была двойной: отсек наблюдателя, толстый экран в паутине белых трещин, а за ним – испытательный блок.
- Дамы вперед, - произнес Клим и легонько подтолкнул Машку в спину.
Та возмутилась:
- Вот еще! – и вся как-то скукожилась, предчувствуя беду.
- Я кому говорю? – негромко, но убедительно спросил Клим. – Или мне прибегнуть к другим средствам убеждения?
Машка отпрыгнула в сторону, прижалась спиной к стене и выставила перед собой заточку.
- Отвали, козел старый! Не пойду я туда!
Клим поудобнее перехватил трость и замахнулся.
- Подождите! – встрял Кир. – Не надо! Хватит! Почему она должна идти первой, Клим?!
- Потому что я так сказал, - процедил старик.
- Потому что там ловушка, - сообщил Тимофей невозмутимо. – Или мина-растяжка, или…
- Что?
- Я бы просто направил «импринтер» на дверь, выставив максимальный уровень излучения. Быстрая, но мучительная смерть. Мозги варятся вкрутую в течение пары секунд.
Кир ошарашено перевел взгляд на Клима: