Кто запрограммировал в их доме подобное поведение? Должно быть, мама — самая сдержанная и скрытная.
Прекрасно! А каково Юльке?.. Когда растешь и думаешь, все же хочется хоть когда-нибудь с кем-нибудь поговорить о важном, о самом главном. Куда там!.. Растешь? Расти. Мы, может, тоже росли, но при этом острили, острили... И ты расти на здоровье, никто тебя не тронет, не обессудит. Но помни, занимать собой окружающих — неучтиво, нехорошо.
2
Случалось, что поздно вечером тетя Вера вдруг садилась в машину и уезжала в город. Возвращалась под утро и не одна. Гостю или гостям стелили внизу, на террасе.
Вначале бабка пыталась робко ей выговаривать за то, что та «колобродит». Но Юля отлично помнит, как тетя Вера однажды ответила бабке с несвойственной горечью и горячностью:
— Мама, оставь меня. Поняла? Оставь! Иначе я повешусь.
Бабка глубоко вздохнула. И больше не трогала тетю Веру.
Бабка ее не трогала, и та продолжала вести свою скрытную смятенную жизнь.
Иногда ей вдруг приходило в голову совершить ночную прогулку, скажем, в Загорск. Гости не сопротивлялись — это казалось забавным.
Один раз и Юльку взяли с собой.
Из машины вышли на монастырской площади. В великой тишине ночи зашуршал под ногами гравий.
И вдруг тетя Вера сказала, что хочет разыскать сторожа.
Все принялись, хохоча, ее отговаривать. И она сдалась со своей детской ложной покорностью, обманывавшей людей.
Юлька подошла к одной из церквушек, толкнула двери. И тут-то случилось чудо — дверь поддалась.
Сколько они потом об этом ни говорили, никто не верил: «Быть не может! В Загорске? Нет!»
Поддалась дверь. Из церкви пахнуло холодом, влагой. Прижимаясь друг к другу, они шагнули во мглу. Это была та церковь, где бьет «святая вода». Тетя Вера умыла лицо, обрызгала Юльку.
Спутники, хохоча, тотчас же выволокли их под открытое небо, назад, к машине.
Волосы тети Веры блестели, в волосах повисли росинки, лицо, как всегда, выражало детскую безмятежность. Она села за руль, и они отправились восвояси.
Темной была дорога — с обеих сторон леса. Болота и перелески рассекала лента шоссе.
Молчали.
— Споемте, что ли, — предложил тот, кто сидел по правую руку от тети Веры. — Заводи, Юлька.
И Юлька запела, не долго думавши:
— Без женщины мужчина, как без хвоста скотина, без дула пистолет, без запаха букет...
Тети Верины спутники скисли от смеха. Только тетя Вера была совершенно невозмутима — спокойно вела машину. Она даже спросила не без любопытства:
— Ну, а дальше как, Юлька?
— Тетя Вера, это же из оперетты, из оперетты! Я слышала, бабушка пела, — принялась с излишней горячностью уверять Юлька.
Пришвартовались к дому. Тетя Вера ловко и бережно завела машину в гараж.
Светало. Навстречу им вышла бессонная бабушка. Бабка сказала хрипло:
— А ребенок тут ни при чем. Ясно? Чтобы это было в последний раз.
И, шурша по гравию, с достоинством побрела к себе.
Так бабка сорвала Юлькины ночные мероприятия. Тетя Вера хоть и пожала плечами, но с тех пор уже никогда не прихватывала Юльку с собой.
3
В мае месяце этого года Юльке минуло пятнадцать лет. С первого класса вплоть до десятого, в который она перешла, Юлька числилась круглой отличницей. Это обстоятельство никого из домашних не заботило и не радовало. Никто в их доме не забивал себе голову подобными пустяками. Они и вообразить себе не могли, чтоб она не была отличницей: мама когда-то была отличницей, тетя Вера — отличницей, а теперь Юлька. Ни мать, ни бабка не удосуживались приходить в школу на родительские собрания. Подобную трату времени они просто считали вздором.
Все солидное и серьезное, что делала Юлька, разумелось как бы само собой: ездить по воскресеньям с бабкой на рынок, полоть огород, стричь ножницами усики у клубники. Она их стригла так честно, так рьяно. А они все росли, росли.
В седьмом часу утра Юльку гнали на реку купаться.
Болотистая земля легонько чавкала под Юлькиными ногами, мягкая, топкая. Трава вся мокрая, потому что утро. Воздух, полный тяжелого, смолистого запаха, Неподвижно стоял под навесами сосен.
Сбросит платье и ну поеживаться.
Тишина, непередаваемая, большая широкая, — в этот час хозяйка реки. Чуть слышно ударялась вода о берег.
И вдруг вдалеке коровы. Их вел босой пастушок, в брюках, закатанных выше колен. Коровы мычали. Мальчик насвистывал, ему и в голову не приходило смотреть на купавшуюся Юльку.