Ноги привели меня в небогатый, но довольно чистый район. Многоквартирные дома, жмущиеся друг к другу, крохотный скверик, памятник. Я как раз смахнул снег с таблички, чтобы прочитать имя позабытого ученого, когда в десятке шагов хлопнула дверь.
— Нет, нет и нет! — худосочный мужчина в потрепанном пальто и с потертым чемоданчиком вышел на улицу. В свете фонаря он выглядел болезненно осунувшимся. — Поймите и вы меня!
— Но сгорит же доча! — следом за ним выскочила молодая женщина в застиранном платье, с серым платком, повязанным крест-накрест на груди.
— Я не возьму плату одеждой! — мужчина отмахнулся, не останавливаясь. — Куда я ее дену? Ее не примут в аптеке!
— Но, доктор! — всхлипнула женщина.
— Что «но, доктор»? — мужчина резко остановился, повернулся к женщине, которая чудом на него не налетела. — Поймите, мне жаль. У меня тоже семья. Я и так лечу бесплатно, но у меня нет денег на ингредиенты для микстур!
Женщина расплакалась. Размазывая по щекам слезы, пыталась что-то объяснить врачу. Он вздохнул, покачал головой.
— Мне жаль. Я не могу помочь.
Он отвернулся и уже собрался уходить.
— Постойте, мэтр, — вмешался я, торопливо подходя к доктору.
Тот смотрел на меня оценивающе, хмурился, явно готовился защищаться.
— Я верно понял, что вы готовы лечить, но вам не из чего сделать лекарства? — уточнил я.
— Да, вы верно поняли, — мрачно подтвердил он.
Я сунул руку во внутренний карман пальто, достал бумажник и протянул доктору все банкноты, не считая. Он шарахнулся от меня, как от опасного сумасшедшего.
— Я серьезно, мэтр. Берите. Сделайте девочке микстуру.
Он молча смотрел на меня с минуту. Потом поблагодарил, взял деньги и, повернувшись к онемевшей женщине, сказал: «Я вернусь через час». Она ошалело кивнула и медленно перевела взгляд на меня. Прежде, чем плотину прорвало, я вытащил тяжелый кошелек с монетами и вложил ей в руку.
— У вас дочка больна, идите к ней. Доктор скоро вернется.
Она кивнула, хлопнула глазами и медленно, как механическая кукла, пошла к дому. Быстрей, быстрей с каждым шагом. Скрипнула входная дверь, женщина исчезла в полумраке коридора.
— Вы хоть на извозчика оставили? — в голосе госпожи Канси, о которой я позабыл, слышался легкий укор.
— Я об этом не подумал, — хмыкнул я.
— Знаю, — лукаво улыбнулась она и, положив узкую ладошку мне на грудь, легко поцеловала в губы. — Даже жаль, что час прошел.
Волной накатило осознание ее слов, вспомнилась и наша сделка, и моя настоящая жизнь. Я снова стал стариком в молодом теле.
— Вы можете остаться здесь, в этом времени, — подсказала внимательно наблюдавшая за моим лицом госпожи Канси. — Вы забудете все, что было до того момента, как мы вышли прогуляться. Вы вернете свою жизнь, снова станете молодым, красивым, здоровым.
— Неустойка за срыв договора слишком высока, — отрицательно покачал головой я, невольно залюбовавшись чужестранкой и ее черными волосами, уложенными в сложную прическу с фигурными шпильками.
— Значение души сильно преувеличено, — снисходительно улыбнулась госпожа Канси. — Людям свойственно переоценивать то, существование чего даже не доказали. Душу, о которой вы так печетесь, нельзя ни увидеть, ни почувствовать, ни понюхать. А новая молодая жизнь вот, у вас перед глазами! Вам снова открыт весь мир!
Я опять покачал головой.
— Нет, спасибо за напоминание. Нет.
— Почему же?
Соблазнительные губы изгибались в улыбке, тонкий аромат ладана ощущался иначе на морозе, удивительно синие глаза смотрели пытливо, выжидающе, и противостоять женским чарам мне становилось все трудней.
— Если я забуду свою прошлую жизнь, я проживу эту так же. Понимаете?
— То есть будете богатым, красивым любимчиком женщин? Это же мечта, а не жизнь! — в голосе госпожи Канси слышалось искреннее недоумение.
— Я буду сволочью. Такой же, как первый раз. Эгоистичной, жадной, лишенной принципов сволочью, — жестко возразил я. — Мне одного раза хватило. Больше не хочу.
— Хороший ответ, честный, — серьезно похвалила она. — Мне нравится.
Она снова положила руку мне на плечо, но в этот раз я поцеловал госпожу Канси сам. Чудесный свежий поцелуй, которому хватило и страстности, и сладости. Сердце заходилось от томления, голова кружилась, удивительная женщина в моих руках обнимала меня за шею, чуть ерошила волосы на затылке. Мелодично позвякивала заколка-канзаши в виде колокольчика.