Голубоватая спина,
Сама как серебро,
Глаза — бурмитских два зерна[7],
Багряное перо.
Идёт, не дрогнет под водой,
Пора — червяк во рту!
Увы, блестящей полосой
Юркнула в темноту.
Но вот опять лукавый глаз
Сверкнул невдалеке.
Постой, авось на этот раз
Повиснешь на крючке!
* * *
Когда в лесу слышится голос одинокой кукушки, мы замираем от восторга. В то же время нас охватывает чувство неясной тревоги. Вот как выразил это состояние Фет.
Пышные гнутся макушки,
Млея в весеннем соку;
Где-то вдали от опушки
Будто бы слышно: ку-ку.
Сердце! — вот утро — люби же
Всё, чем жило на веку;
Слышится ближе и ближе,
Как золотое, — ку-ку.
Или кто вспомнил утраты,
Вешнюю вспомнил тоску?
И раздаётся трикраты
Ясно и томно: ку-ку.
Фет стоит у окна, распахнутого в сад. Как тонко он чувствует постепенное приближение дождя! Зрение и слух у поэта обострены. Даже запах деревьев перед дождём он подмечает.
Ещё светло перед окном,
В разрывы облак солнце блещет,
И воробей своим крылом,
В песке купаяся, трепещет.
А уж от неба до земли,
Качаясь, движется завеса,
И будто в золотой пыли
Стоит за ней опушка леса.
Две капли брызнули в стекло,
От лип душистым мёдом тянет,
И что-то к саду подошло,
По свежим листьям барабанит.
* * *
Это стихотворение выглядит и звучит необычно. Мы произносим его торопливо, захлёбываясь, на одном дыхании. Так Фет выразил охвативший его восторг от красоты, которую дарит нам весна.
Это утро, радость эта,
Эта мощь и дня и света,
Этот синий свод,
Этот крик и вереницы,
Эти стаи, эти птицы,
Этот говор вод,
Эти ивы и берёзы,
Эти капли — эти слёзы,
Этот пух — не лист,
Эти горы, эти долы,
Эти мошки, эти пчёлы,
Этот зык и свист,
Эти зори без затменья,
Этот вздох ночной селенья,
Эта ночь без сна,
Эта мгла и жар постели,
Эта дробь и эти трели,
Это всё — весна.
Почиющей — спящей.
Гуртовщик — пастух (гурт — стадо).
Ветрило — парус.
Тороватый — щедрый.
Волоковое окно — маленькое задвижное оконце в крестьянской избе. В него выволакивало дым от печи.
Денница — утренняя заря, рассвет.