- Что она сказала? - спросил тот.
- Жрать в дом зовут, - ответил я, делая очередную зарубку на память. Франкского он не знает. Можно, конечно, изобразить тупое выражение лица, но не верится. Хотя посмотреть в дальнейшем не мешает. Не первого жулика в своей жизни вижу - иные притворяются, чтобы знать, о чем говорят за их спиной, не стесняясь. - Давай поторапливайся, - швырнул я ему одежду. - Хозяйка не любит долго ждать, а она та еще стерва.
- А почему, - уже на улице спросил он, вертя головой по сторонам, - живем в сарае, едим вместе?
- Потому что они методисты, а мы - нет, к тому же хозяева, а мы с тобой кабальные слуги. Че смотришь?
- Надеялся увидеть электрические провода, - унылым тоном ответил он.
- Ты пасть закрой, а лучше зашей на все, кроме еды. А то будешь говорить бессмысленные слова - недолго и в шахту угодить, чтобы не раздражал. Продадут, и вся недолга.
- Мы - рабы? - с ужасом воскликнул он.
- Заткнись, - зашипел я, пихая его в дверь.
Вот в чем нельзя упрекнуть хозяев - так это в отсутствии набожности. То, что в молитвенный дом они по воскресеньям в коляске едут, а я сзади топаю, - ладно. Но ведь и перед едой не просто благодарят Господа за хлеб, нам посланный, а нудят долго и старательно. Я давно привык, а этому типу все откровенно в диковинку. Опять башкой крутил и аж рот в изумлении открывал, будто сроду не видел печки или окна.
Наконец все сели за стол. Каждому отдельная глиняная миска, и сразу накладывают, а не как привычно из общего котла. В том есть определенное удобство. Не требуется ждать своей очереди. И старший не сожрет больше, оставив младших голодными. У всякого своя, точно отмеренная порция. Да и не встают здесь с пустым брюхом. Кормежка хорошая, одинаковая для всех. Хлеб, картошка, овощи, мясо - обычное дело. Особенно когда есть возможность сбегать в лес. Ружье мне доверяют не всегда, но и силков с пращой хватает поймать зайца или сшибить тетерева. А когда идут перелетные птицы, так и вовсе не охота, а сплошная бойня. Все небо бывалоча заслоняли дикие голуби и гуси. Можно сеткой ловить или даже камнем бить, так их много.
Ну и рыба, естественно, по постным дням. Иметь рядом реку, и чтобы без нее остаться? Верши, сеть. Когда на нерест идут, впору ведром черпать, так ее много. Мне в Англии и в голову бы не пришло, что рыбой-бешенкой можно удобрять огороды. Воняет жутко, зато и урожай немалый. Мы в Ливерпуле за милую душу умяли бы вместе с костями. А здешним - лишняя. Ни съесть, ни продать. Вот и нашли применение.
Богатейший край! И земли пока полно, как бы ни плакались на утеснения. Правда, и работы хватает. Целину поднимать здорово наломаешься, прежде чем обустроишься. По закону же положено в течение пяти лет освоить и дом построить, иначе король отберет. А приживешься - так начинай налоги платить. Вон Жак обещал, ежели все сложится, замолвить за меня словечко и выбить кусок. Только это вряд ли. Ему к той поре Мари точно в ухо напоет, что в качестве арендатора я выгоднее. Того не ведает, что мне нож вострый на месте сидеть и землю пахать. Коли умею, не означает люблю на земле вековать. Натуру не переделаешь. Да я помалкиваю допрежь срока.
Ели торопливо, разговаривали мало. Я исподтишка наблюдал за Глэном. Есть в нем нечто неуловимо господское. Даже ест, отрезая по кусочку. И не чавкает. Не так себя ведет, совсем иначе смотрит, и это убеждает сильнее всего. Он, может быть, способен красно врать, да поведения не подделать. Одеть иначе - и натуральный джентри1 по выражениям и обращению.
# # 1 Мелкопоместный дворянин.
Внезапный вопрос застал врасплох. Поскольку Глэн и не подумал реагировать, увлеченно жуя, пришлось срочно вмешаться.
- Он после порки слегка сдвинулся и франкский забыл, - объяснил я на случай, если Рут новости не изложила, прежде чем хозяйка взбеленится.
- И как с ним говорить? - с подозрительным видом спросила Мари, принявшись изучать несчастного.
Вид у него не лучший. Все же спал он с тела серьезно. И так был не богатырь, а после болезни одежда как на чучеле. И бородка его козлиная, прежде тщательно лелеемая, висит натурально на манер козлиной.
- На английском.
- Так по голове же не били!
Дети радостно прыснули. В отличие от них, Жак сразу понял неудобство:
- Что, совсем?
- Ну, отдельные слова знает. Очень мало.
По крайней мере "да" и "нет" - точно.
- И зачем нам такое? - обычным скандальным тоном потребовала Мари. - Ведь говорила, ничего хорошего от этого ждать нельзя. А ты настоял!
Судя по взгляду Жака, он тоже не страдал выпадением памяти и не хуже моего помнил, кто настоял на покупке и по какой причине. За Глэна сущую мелочь просили, сразу предупреждая о лености и склонности к воровству и обману. Погналась хозяйка за дешивизной и теперь ищет виноватого.
- От него сейчас все равно пользы никакой, - поспешно произнес я. - Слаб еще. Пусть отлежится пару дней. Может, придет в ум. Так-то он нормальный. Глупостей не говорит.
Это конечно откровенное вранье.
- И послушный. А ежели че, так завсегда с удовольствием переведу.
Покосился на обсуждаемого, а у того глазки так и бегают. Кажись, сообразил: о нем речь идет. А вот на понимание не похоже. Все мне в лицо норовит заглянуть. Хорошо хоть хватает мозгов не встревать в разговор.
- Ладно, - переглянувшись с женой, согласился Жак. - Так и сделаем.
Он поднялся, давая знак остальным.
- Глэн, - сказал я тихо, чтобы не слышали остальные. Уверен, никто английского не знает, однако слова знакомые попадаются, а береженого бог бережет. - Иди назад в сарай и сиди там тихо. Спи. Сон лучшее из известных лекарств. Завтра-послезавтра придется на работу идти.
Глава 2
Обычная жизнь
Все очень просто: подошел к туше, провел ножом вдоль хребта - и снимаешь мясо с ребер. Остальные волокут куски на кухню. Рут режет большие полосы на более мелкие отрезки, их натирают солью и складывают в приготовленные заранее небольшие бочонки, вновь засыпая и следя, чтобы мясо не касалось друг друга. Это будет солонина.
Лучшее, освобожденное от излишнего жира, очень тщательно разрубается на мельчайшую массу вместо с чесноком. Это пойдет в колбасу. Такое ответственное дело нельзя доверить молодой девушке, и Мари трудится сама. Плохо порезанное мясо влияет на вкус будущего продукта, и перемывать косточки соседки станут долго. Потому с хмурым видом показывает высокий класс. О, когда надо, она умеет делать что угодно! Просто предпочитает свалить наиболее неприятное на меня, раз уж с мужем не пройдет. Когда закончим, ждет вынос навоза и прочие радости. Сегодня было не до того.
Ага, время летит быстро. Первая хрюшка практически закончилась. В плите пламя не гасили, и когда дошло до срезания остатков с костей и ножек, Мари отправила их запекаться. По окончании трудов праведных ожидается небольшой праздник чревоугодия.
- Эй! - крикнул я поздним вечером, отмывшись и получив подарок, распахивая ногой дверь родного сарая-пристанища. - В первый и последний раз тебя лично кормлю, и то потому что сам велел не высовываться.
К столу Глэн запрыгал достаточно шустро. Видно по движениям: спина болит, надо на ночь намазать еще, однако уже не беспомощный умирающий. И за ребрышки ухватился как вполне здоровый. К ним еще печеная картошка - нормальный ужин.
- А почему днем не ели? - спросил невнятно.
- Зверь ест один раз в день, человек - два, и только ангелы едят в день трижды, - ответил я пословицей. - Это вы в своем будущем так обжираетесь? Видать, недурственно живете.
Он даже жевать перестал и забыл про мясо.
- Ты мне веришь? - жалобно проблеял.
- Пока доказательств не видел, милок. Может, ты и впрямь башкой повредился и сам веришь в эти сказки. Но хотелось бы чего-то, чтобы пощупать можно было. Руками.
- Я думал... Вот, например, колючая проволока.