- Что ты на Дуная косишься! В щёчку, блин! Тётя Кострома на него ишачит, старается, а он даже спасибо не сказал!
Дневник Листова И.А.
День восьмой. Кострома, сказка да гора…
- Спасибо тебе, девица красная да рукастая! – отвесил я поклон до земли, радуясь, что пытка примеркой наконец-то закончилась.
Целовать Кострому не стал. Даже в щёчку. На фиг так рисковать? Ещё укусит!
Злая она какая-то, прямо аж жуть берёт… Особенно когда ножницами «чикает». Вроде как тебе одежду выкраивают, а чувствуешь себя котом перед кастрацией.
- Ладно, прощаю! – милостиво согласилась девушка. – Кстати, клоуны… Шить наряды уже сами будете: иголка, нитка – и вперёд!..
– Э-э-эй! – нашему хоровому возмущению не было предела.
Не то чтобы я надеялся на чудо: например, что за меня всё сделают… Но возмутиться был обязан. Просто надо было видеть довольное лицо девушки, на которую и так повесили выкройку шкуры (после чего она как раз и стала язвительной гарпией). А тут сделала всем гадость, и сразу на лице благодать растеклась, улыбка появилась… Отпустило человека! Сразу видно!
- Так что за гигант-то? – напомнила Кострома, жестом указав Сочинцу, чтобы встал на примерку.
- Слушай, зверь – не зверь, а гора прямо! – я всё ещё был под впечатлением, поэтому решил рассказывать сам, по праву первого увидевшего. – Мы стояли на обрыве. Я, Сочинец и Чемодан. И вдруг чувствую: земля вздрогнула!..
- Земля? На обрыве? – усомнилась девушка.
- Реально прямо подрагивала! Не веришь, что ли? – обиделся я, скорее, для виду.
- Не, ты давай… Это… Продолжай заливать! – радостно напутствовала Кострома. – Интересно получается! Вон как все ушки навострили!
Все – это Трибэ, Аня, Алёна и Сандра. Они как раз подошли к концу примерки. И теперь старательно прислушивались к разговорам. Ну просто не было других развлечений в нашем веке камней, костей, шкур и агрессивных гопников…
- Ну так я тоже не поверил! И Чем не поверил. И Сочинец, хотя тоже что-то почувствовал, но так и сказал: мол, заливаешь ты, Вано! Ой, заливаешь! – решил я людей порадовать.
- Ну что ты заливаешь-то?! – возмутился Сочинец. – Я тебе сразу поверил!
- Ага! – обрадовался я. – Вот и рассказывай дальше!
- Ну уж нет… У тебя лучше получается! – заржал военный.
- Не любо, не слу… Тогда не мешай! – гордо заявил я.
Немного помолчал, чтобы слушатели прониклись тем, на какую жертву я, гордый рассказчик, иду. А потом всё-таки продолжил:
- И тут вижу я: гора, которая за горой соседей, ка-а-а-ак сдвинется!.. Ну всё, думаю… Приехали! Мясо до глюков довело!
Сидящие вокруг охотно заржали над немудрёным юмором.
- Мы решили, что у тебя переохлаждение! – вмешался Сочинец.
- Да что ты опять?! – я даже ножкой топнул. – Какое переохлаждение, если мясо? Только мясо могло вызвать такие глючные видения!..
- Врёт как дышит! – доверительно сообщил всем Сочинец. – Он ещё спрашивал что-то… Вроде как про горчицу и веру.
- Дурень, да молчи ты! – Кострома отвесила Сочинцу подзатыльник. – Не умеешь рассказывать, не берись! Вано заливает, чтобы всем интересно было. А ты даже толком цитату из Библии передать не смог!
- Так это из Библии? – удивилась Сандра. – А при чём тут гора?
- Воистину, если вера ваша будет хотя бы с зерно горчичное, и вы скажете этой горе: „Передвинься отсюда туда!“ — она передвинется, и не будет ничего для вас невозможного! – процитировала Кострома, удивив даже меня.
- Ты верующая? – подняв челюсть с земли, спросила Сандра.
- Нет… Точнее, раньше-то я верующей не была, – призналась Кострома. – Но на войне атеистов не бывает. Когда в первый раз попала под артобстрел – сразу как-то вспомнила и «Отче Наш», и «Богородица Дева Радуйся»… Хотя раньше слышала от бабушки только…
- И теперь стала всем пропагандировать! – заметила Сандра, видимо, желая поддеть.
- Не, Боже меня упаси! – Кострома даже и не думала обижаться, только засмеялась. – Когда вокруг грохочет воздух и взрывается земля, а от тебя зависит ровным счётом – ничего... Можно только верить. Я вот в Бога поверила. А мой приятель верил, что его пронесёт. Просто… От тебя же ничего не зависит, а смерть на войне тут, совсем рядом.
- И как тот приятель? – спросила Сандра.
- Так пронесло его!.. – мягко улыбнулась Кострома. – Его потом за глаза называли Шоколадным Зайкой.