Но они имеют в виду другое. Они считают, что выжившие разносят болезнь, ведь так? Или, может быть, это еще не все. Может быть, она способна и на что-то еще, чего они боятся.
Я вздыхаю. В одном мама права: даже если я найду Шэй, что дальше? Ее нельзя выпускать. Люди будут умирать.
Но все равно я должен ее найти.
Я должен знать, что она жива и здорова, — ни о чем другом я не могу и думать, ничего другого я просто не перенесу. Путь даже она перехитрила меня, и пусть во мне открылся неисчерпаемый колодец боли и злости из-за того, как она сделала это — усыпила меня. И теперь я думаю и думаю о ее поцелуях, ее губах на моей коже, ее пальцах в моих волосах, и кровь во мне вскипает…
Стоп. Сосредоточься.
Я пробираюсь по ссылкам, выскакивающим на каждом шаге поиска. Вот веб-сайт с указанием мест, где видели выживших; вот другой — с перечислением тех, кто в бегах. Вот еще один, организованный группой, называющей себя «Стражами» и ждущей наводок. Такое впечатление, что каждый может назвать любого выжившим, и тот, на кого указали, становится ненавидимым, и на него открывается охота. Вот сообщение — внутри у меня все сжимается — на новостном веб-сайте: подозреваемого загнали в сарай, сарай заперли и подожгли.
Какая истерия. И этот обвинительный тон… Тон, от которого становится не по себе. Как будто те, кто пережил ужасную болезнь, нарочно заражают других.
Как будто они — зло. Демоны. Или ведьмы.
Я заставляю себя продолжать, идти дальше, открывать новые и новые ссылки, несмотря на поднимающуюся внутри тошноту, — а вдруг подвернется что-то, что-нибудь, что может быть ключом, ответом на вопрос: куда забрали Шэй.
На середине страницы ссылка на стрим-видео. Канал называется «Это все ложь».
Стоит ли? Я кликаю по ссылке.
Картинка плохая, дрожащая и мутная. Ко мне тянется рука.
— Выслушайте меня. — В голосе сталь и отчаяние, никак не вяжущиеся с говорящим — блондинкой с почти белыми волосами и бледной кожей. С виду — скандинавка, может быть, датчанка, они все такие роскошные, пышущие здоровьем, но акцент у нее лондонский. — Выжившие не переносчики. Я заболела в северной Англии, но не умерла. Я провела в Лондоне несколько недель, и рядом со мной было множество людей. Такого просто не может быть, чтобы у всех был иммунитет. Но никто из них не заболел. Ни один человек. Это все ложь. Не верьте.
14
КЕЛЛИ
Смотреть, как Кай читает что-то в интернете, мне скоро надоело, и я, покружив по хостелу, отправляюсь на улицу. Ранний вечер. Тихо. Большинство заведений закрыто, кроме старенького, знававшего лучшие дни паба и магазинчика на углу улицы. Выпивохи расслабляются в пабе, в магазине посетители покупают всякую всячину, и нигде, куда бы я ни посмотрела, не видно костюмов биозащиты.
Напоминаю себе не подходить ни к кому близко.
Чуть дальше по улице, к дверям дома, где остановился Кай, подъезжают два фургона. Люди в них одеты в темную неприметную одежду, но по тому, как они носят ее, как выглядят в ней, как держатся, Видно, что она заменяет им форму. Они выходят из машин и двигаются в сторону хостела.
Кто эти люди?
Зачем они здесь?
Встревоженная, я следую за ними и прислушиваюсь.
Вся группа входит через переднюю дверь, и один из них предъявляет женщине за столом документ.
— Где телефон, которым пользуются проживающие? — спрашивает он.
— Здесь. — Она указывает на телефон на стене. — И еще один, параллельный, наверху.
— Отсюда звонили… — он бросает взгляд на часы, — двадцать три минуты назад. Мне нужно знать, кто звонил.
Не тогда ли Кай звонил маме?
Она пожимает плечами.
— Я за ними не слежу.
Неужели пришли за Каем? И я ничего не могу сделать, не могу предупредить. Эта невозможность что-то сказать сводит меня с ума.
Они расходятся и начинают проверять всех живущих на этаже — большинство внимательно изучают. Значит, уже знают, кого ищут и как он выглядит.
Несколько человек остаются внизу, возле двери, остальные поднимаются по лестнице на следующий этаж. Заходят в каждую комнату поочередно и поначалу, как и внизу, только смотрят на лица. Потом начинают спрашивать, видел ли кто-нибудь человека, полчаса назад воспользовавшегося телефоном. Все отвечают одинаково: звонившего никто не видел. Проверяющие раздражены и нервничают, думают, что кто-то лжет.
Поднимаются выше. Здесь, на этом этаже, дверь, что ведет на балкон, где сидит Кай. Я должна что-то сделать, должна остановить их любым способом, должна предупредить брата.