Мы тонем в нарастающей волне боли, которая отрывает нас друг от друга и лишает голоса.
3
Спустя какое-то время во дворе появляется женщина. Не из выживших — аура у нее слабая, приглушенная по сравнению с нашими. К груди она прижимает планшет с зажимом. На тыльной стороне ладони левой руки видна серебристая, как и у Алекса, татуировка. Значит, у нее тоже иммунитет.
— Всем привет. Пожалуйста, идите за мной — я покажу вам ваши комнаты.
— Вы не загоните нас туда, — говорит какой-то мужчина, и я вижу в его ауре ужас и угрозу. Он готов предпринять что-то, но что именно — драться или бежать, — определить невозможно, да и он не знает сам.
Женщина качает головой, и бунтарь немного успокаивается.
— В больницу, где вы находились раньше, вас не вернут.
Самая младшая в нашей группе, девочка лет восьми-девяти, подходит к ней.
— А там, куда мы идем, будет хорошо? — спрашивает она. У нее большие круглые глаза.
Женщина смягчается.
— Да, конечно. Это я тебе обещаю. Идем, и увидишь сама.
Мы следуем за ней через двор к другой двери и дальше в ту часть здания, которую она назвала спальным крылом. В каждой комнате по три-четыре кровати и ванная. И, действительно, все мило. Простенько, но очень даже неплохо, если принять во внимание то, где нас держали раньше. В конце коридора большая комната с телевизором и там же столовая. Обед через час, говорит женщина. Мы уже распределены по комнатам. На двери одной из них вижу три таблички с именами: Беатрис, Амаранта и Шарона. От неожиданности я даже моргаю, а войдя, обнаруживаю, что одна из девушек — высокая и на несколько лет старше меня — уже здесь.
— Ни слова, дай угадаю… — говорит она. — Беатрис?
Я качаю головой.
— Шарона. Но, пожалуйста, не называй меня так. Я Шэй.
— А я Эми, ладно? Кто же Беатрис?
— Я, — произносит тонкий голосок. В коридоре, у открытой двери, стоит та самая девочка, которая спрашивала, куда нас отправят.
Перед обедом нас просят собраться в комнате с телевизором. Телевизор, к сожалению, выключен. Я надеюсь увидеть доктора Кросса — Алекса, как он просил его называть. Жалею, что не спросила его о главном: есть ли новости о Кае. Смог ли он выбраться с Шетлендов? Все ли у него хорошо?
Однако в комнате нас ждет еще одна женщина, в белом халате. Она улыбается, но нервничает, хотя и скрывает это лучше, чем ее предшественница.
— Добрый вечер. Я доктор Смит, психиатр. Хочу рассказать вам о том, что происходит как здесь, так и в мире, а потом отвечу на вопросы, если они у вас появятся.
Психиатр? Доктор Смит? Ее аура говорит о другом.
— Но прежде я предложила бы каждому представиться и рассказать немного о себе. Это было бы кстати.
Переглядываюсь с Эми. Что это, сеанс групповой терапии?
— Начну с себя, — продолжает доктор Смит. — Я из Лондона — так и есть, это подтверждает и ее акцент, — училась в Кембридже. — Меньшего я и не ожидала. — Сюда я приехала помочь вам с реабилитацией и…
— Минутку. Сюда, это куда? Где мы сейчас? — спрашивает высокий парень в очках примерно одного возраста с Эми.
— Мы находимся на одной из баз ВВС. А теперь, пожалуйста, кто…
— Где эта база? — не отступает парень в очках.
Доктор Смит улыбается.
— Извините, как вас зовут?
— Спайк.
— Мне очень жаль, Спайк, но этого я вам сказать не могу. Информация засекречена. — Она что-то скрывает, и это видно по ее ауре. Но что?
Спайк не отводит взгляда, как будто они играют в гляделки, и ему явно требуется поддержка.
— Как можно скрыть от нас такую информацию, если мы здесь и находимся? — говорю я.
— У меня не тот уровень допуска, чтобы ответить на этот вопрос, но я узнаю, что можно сделать, хорошо?
— Будем ждать. — Спайк смотрит на меня и едва заметно поднимает бровь, словно спрашивает о чем-то без слов. Вот только я не понимаю.
Что? — произношу я молча и направляю вопрос ему, хотя и без особой надежды на то, что он меня услышит.
Спайк улыбается, будто только и ждал, когда же я заговорю с ним таким вот образом. Она сама не знает, где мы находимся, отвечает он на мой вопрос.
Серьезно? Я смотрю на доктора Смит, прощупываю ее ауру. Пожалуй, так и есть. Она скрывает не информацию, а факт своего незнания.