— Как ты узнала, что он лгал?
— Просто узнала.
— Понятно. Давай так, Шэй. Я сделаю два заявления, одно из которых — правда, а другое — ложь, а ты попробуй определить, что есть что.
— Вы это серьезно? Разве нет дел поважнее, чем…
— Сделай одолжение. Пожалуйста.
Смотрю на нее, потом пожимаю плечами. Ладно, пусть так, если это поможет убедить их, что я не вру.
— Хорошо. Давайте.
— Ладно. Мое второе имя Ханна. Мое второе имя Хелен.
Она говорит, а я изучаю ее ауру: окружающие ее волны цвета, уникальные, свойственные только ей, меняющиеся вместе с ее мыслями и чувствами. Когда она говорит Хелен, я вижу серебристо-голубую рябь и чувствую в них правду. Когда она говорит Ханна, ауру пронизывают полосы зеленого и горчичного цвета — ложь.
— Насчет Ханны вы солгали. Ваше второе имя Хелен.
— Простое угадывание, пятьдесят на пятьдесят, — говорит один из мужчин. До сих пор они оба молчали. — Попробуем еще разок. — Он выдает мне десять имен для себя.
Я закатываю глаза.
— Ваше второе имя Монтерой. Примите мои поздравления — имя действительно странное и редкое. Может, продолжим?
Он кивает.
— Впечатляет, — говорит доктор Морган. — О’кей. Допустим, ты знала, что лейтенант лжет. И что потом?
— Я убежала. В меня стреляли и попали в ухо.
— Это ведь случилось недавно, не так ли? Но никакой раны не видно.
Я пожимаю плечами.
— Уже залечила.
— Ну конечно.
— Да ради… Ладно, смотрите. — Я кусаю губу. Сильно. Струйка крови бежит по подбородку, и боль помогает сосредоточиться и сдержаться. — Кровь идет, видите? — Закрываю глаза, мысленно тянусь к источнику боли, туда, где кровь, ткани и их компоненты. Спускаюсь на клеточный уровень, потом на молекулярный и наконец на атомный. Атомы складываются из частиц, которые могут вести себя как волны, а на волны можно влиять, их можно изменять.
Заживляю ранку на губе, вытираю кровь. Никаких следов не осталось.
— А теперь не идет.
Доктор Морган хмурится.
— Не знаю, что это за трюк, но…
— Да никакой это не трюк, а одна из способностей выжившего.
Ее аура меняется; она довольна. Чем? Тем, что я подтвердила это?
— Ну ладно, пусть так. Будем считать, что ты выжившая. А теперь давай вернемся к тому парню, которого ты…
— Я ни в кого не стреляла! Это в меня выстрелил солдат из ПОНа, а Дункан оттолкнул меня и спас мне жизнь. Дункана застрелил солдат.
— Неужели? — Она мне не верит. Если не верит этому, то как же поверит остальному?
После всего, что мы прошли, после того, как мне пришлось оставить Кая — я отстраняю эту боль, — столкнуться вот с этим? С их нежеланием верить мне? Как же так? Я сосредотачиваюсь на докторе Морган, в ауре которой сквозит недоверие.
Помимо всего прочего, я устала, голодна и все сильнее раздражаюсь от этих бессмысленных игр в слова.
— Хорошо. Вы, трое, сидите и слушайте. Больше ни слова, договорились? — Щупальца моей злости устремляются к ним и находят те части их аур, которые позволяют им принимать решения. Теперь они не могут ни говорить, ни вставать, ни вообще что-либо делать. Им позволено только слушать. А потом я рассказываю обо всем. Как солдаты из ПОНа похитили Кая, чтобы заманить меня в ловушку; как я спасла его; как мы убежали. Я говорю им, что потом отправилась на Шетлендские острова, чтобы отыскать очаг заболевания. Рассказываю о ночной переправе на лодке и чумном корабле. О Первом, о подземном исследовательском институте, о том, что он делал с ускорителем частиц. Как получал и выделял некие квантовые частицы и использовал их в качестве биологического оружия. Как тестировал это оружие, убивал людей. Как зло вырвалось на волю и началась эпидемия. Я рассказываю о местах, в которых побывала, и куда через день-другой приходила болезнь. Я умалчиваю о Келли, не говорю, что Кай пришел со мной, но остальное выкладываю начистоту.
Заканчивая, чувствую, что устала и сил не осталось совсем. Во-первых, оттого, что пришлось заново все пережить, а во-вторых, оттого, что одновременно с рассказом приходилось контролировать трех человек. Теперь я их отпускаю.
— Что ты с нами сделала? — спрашивает доктор Морган, глядя на меня большими глазами.
— Вы же меня не слушали, вот я и заставила выслушать.
Страх на их лицах говорит сам за себя, так что на ауры можно и не смотреть. Все трое встают и торопливо выбегают за дверь с их стороны стеклянной стены.
Что ж, по крайней мере, выслушали.
Обхватываю себя руками. Может, эта демонстрация возможностей и не была такой хорошей идеей. Может, стоило подержать кое-что в секрете? Но я же ничего не планировала заранее, все получилось само собой, потому что я разозлилась.