Потом меня посылают в еще одну комнату — пройти письменный тест на определение уровня интеллекта. Прохожу его, особенно даже не задумываясь. Вопросы легкие, слишком легкие. Может, это из-за произошедших во мне изменений, которыми так интересовалась доктор Смит? Должно быть, причина именно в этом. Помнится, мы проходили тест на IQ в школе, и он был намного труднее.
В глубине души я понимаю, что спешить, может быть, ни к чему и что несколько ошибочных ответов не помешают, но остановиться не могу. Я знаю ответы и знаю, что эти ответы правильные, и восторг несет меня вперед, вовлекает в гонку со временем.
5
Настольные игры забыты и заброшены, и в телевизионной комнате в самом разгаре битва за пульт дистанционного управления.
Я отключаюсь, закрываю глаза и притворяюсь, что сплю.
Спайк?
Да?
Нас определенно держали на наркотиках. Они хотят изучить нас и определить, как провести деконтаминацию.
Он в шоке. Потом тоскливо вздыхает. Ну вот. Верно говорят, что на мед мух слетается больше, чем на уксус. Ты молодец. Пауза. Не хочу, чтобы меня деконтаминировали.
Я тоже. По крайней мере, мне так кажется. В самом этом слове что-то нехорошее, неправильное. С другой стороны, если они сделают все как надо, то я смогу уйти отсюда и быть вместе с Каем.
Кто такой Кай?
Странно. Я и не думала, что передаю.
Ты не привыкла к тому, что рядом другие выжившие. Мыслями можно делиться, но можно и держать их при себе. Вот так. Он показывает, как отделить проектируемые мысли от приватных, как посылать одни и скрывать другие за выстроенными в голове стенами. Но свое любопытство Спайк объяснениями не удовлетворил.
Кай мой бойфренд. Был. У него иммунитет.
Был?
Я ушла от него, чтобы сдаться. На этот раз я отгораживаю воспоминания о том дне стеной.
Ты сдалась? С ума сошла!
Ну спасибо. Тогда мне казалось, что я поступаю правильно, что лучше сдаться, чем заражать каждого, с кем вступаешь в контакт.
Какое-то время Спайк молчит, отгородив свои мысли.
В другой раз надо поговорить толком и обстоятельно. Но вернемся к доктору Смит. Наша добрая медичка фактически призналась, что сама не знает, где мы находимся. Вот только ничего больше из нее вытащить не удалось.
Я, пожалуй, знаю чуточку больше, хотя и не от доктора Смит.
Мысленно демонстрирую ему вид с высоты птичьего полета.
Такого Спайк не ожидал.
Как, черт возьми, тебе удается такое?
Ага, выходит, и я умею кое-что, чего не умеет он.
Я как бы протягиваю свое сознание к живым существам, которые рядом; это трудно объяснить.
Покажи, говорит он, и я пытаюсь — вспоминаю, как это было с птицей, начиная с того момента, когда я впервые почувствовала ее над собой.
Пейзаж выглядит знакомым — может быть, Йоркшир?
А не все ли равно, где мы? Нам ведь в любом случае отсюда не выйти.
Надо опробовать твой трюк с птицей. Он срабатывает с людьми? Можно ли смотреть на мир их глазами? Видеть то же, что видят они?
Не знаю, не пробовала.
С выжившими в любом случае вряд ли получится.
Что ты имеешь в виду?
Мы можем делать это только по взаимному согласию — и тогда принимаем те мысли, которые проецируются на нас. Ты не можешь забраться в мою голову, если я не позволю.
Так вот что означал тот его жест, вскинутая в молчаливом вопросе бровь, — он ждал приглашения к разговору.
Кто-то толкает меня в плечо, и я открываю глаза.
— Ну вот, теперь ты — соня, — говорит Эми. — Пора на ланч.
Мы идем в буфет, вполне сносный и напоминающий школьный кафетерий, может быть, даже лучше. Тарелки подает мужчина с татуировкой «I» на тыльной стороне ладони.
Спайк уже там, ждет нас и поглядывает на раздатчика.
Интересно… Я читаю непроизнесенные слова — он хочет провести опыт, подобный моему с птицей, но только с человеком.
Лучше не надо. Если получится и они заметят, дело может закончиться тем, что тебя отправят в одиночку.
Если заметят.
Передо мной к буфету проталкивается Эми.
— Кто смел, тот и съел, — говорит она, а я ловлю себя на том, что снова смотрю в пространство.
Тебе нужно научиться разделять внимание, а то люди начнут обращать внимание. Будь осторожна.