Они чувствовали себя в безопасности в костюмах биозащиты. Они ошибались и…
Стоп, минутку…
Костюмы. Костюмы биологической защиты. Тяжелые, надежные, похожие на те, которыми пользуются военные. И оружие тоже — явно не то, не случайное, каким, скорее всего, были бы вооружены обыватели.
Что это значит?
Может, они еще раньше напали на армейский склад и взяли оружие и снаряжение оттуда, но поверить в столь высокую степень организованности и дисциплины гражданских лиц, их способности провернуть такую операцию мне трудно. Может быть, все было куплено на черном рынке? Учитывая поднятую эпидемией волну истерии, в стране наверняка нашлись предприимчивые личности, торгующие такого рода вещами.
Или же… всем необходимым их кто-то обеспечил. Кто-то из военных. Кто-то, кто хотел уничтожить нас, кто предоставил «Стражам» оружие и снаряжение, показал точное местонахождение центра.
Но зачем им делать это? Мы находились в закрытом правительственном учреждении, под их контролем, и они надеялись решить с нашей помощью проблему эпидемии.
Так зачем же им действовать вопреки собственным интересам?
Явный кандидат один: лейтенант Киркланд-Смит и его Полк особого назначения, ПОН. Он охотился за мной еще в Киллине; там солдаты стреляли в меня при первой возможности — теперь я в этом не сомневаюсь. Похоже, они действовали независимо от начальства, сами по себе, без координации с другими частями. Может быть, такое положение сохранилось до сих пор, и тот полк продолжает начатое тогда — охоту на нас.
Чего я по-прежнему не понимаю, так это зачем им понадобилось уничтожать нас. Какая-то же причина должна быть, и, судя по тому, где нас держали, эта причина никак не обусловлена желанием истребить носителей болезни. Должно быть что-то еще. Может быть, что-то имеющее отношение к ПОНу?
Что они пытаются скрыть?
Алекс считает, что здесь мы в безопасности, что никто не знает, что мы живы, не говоря уже о том, где мы. И в любом случае, даже если кто-то и знает, где мы, внутрь карантинной зоны они не войдут.
Вот только я в этом не уверена.
Если они придут снова, мы должны быть готовы. Мне нужно пойти дальше того, чем я владею сейчас, и лучше понимать, как пользоваться тем, что есть в моем распоряжении.
Вздрагивая от прохлады, сдвигаю плотнее шторы, как будто этого достаточно, чтобы отгородиться от мира. Иду через комнату к кровати и краем глаза ловлю в зеркале свой профиль. Останавливаюсь, поворачиваюсь и смотрю на волосы — да, подпаленные, коротенькие. Ужас. Никогда особенно ими не гордилась, а вот теперь, когда они почти все сгорели, расстроилась.
Ну вот, озабочена внешним — как выгляжу, тепло ли мне и сыто, — а вопросы по-настоящему серьезные, не дающие покоя остаются без ответа, найти который можно лишь в себе.
Я сажусь на край кровати и направляю сознание вовнутрь. Начинаю с крови. Мчащийся по сосудам бурливый поток помогает сосредоточиться. Кровяные клетки, молекулы, атомы.
Частицы.
Я верчусь вместе с ними в чудесной беспорядочной круговерти, но их так много, что в видимой беспорядочности понемногу проступает предсказуемость. Общая предопределенность. Взятое в целом, все действует согласованно, но что, если на беспорядочные движения можно как-то повлиять? Тогда появляется возможность манипулирования. Я тянусь к коже головы, к волосяным фолликулам, подбадриваю их, как будто говорю с растениями, и даже пою им: растите, растите, растите… Ощущаю их как изнутри, так и снаружи — волосы удлиняются, крепнут, начинают завиваться и…
Подождите-ка. Вместо того чтобы просто отращивать волосы, нельзя ли изменить их? Например, сделать прямыми?
Я снова сосредотачиваюсь на волосяных фолликулах, на клетках, на генетическом коде каждой клетки — закрученных нитях ДНК.
Как найти нужный мне ген?
Возвращаюсь к волосам, к протеину, который определяет их форму. Протеин в организме производится посредством транскрипции ДНК в РНК и затем трансляции РНК в протеин. Я иду обратным путем, от протеина к РНК и от РНК к ДНК и узнаю таким образом точную длину ДНК. Внося одно за другим небольшие изменения в базовую последовательность, выясняю, как они влияют на протеин волос, и в результате нахожу то, что нужно. Дальше работаю с каждой клеткой: регулировка — изменение — рост. Чувствую, что устаю, — оказалось, операция отнимает больше времени и сил, чем предполагалось.
Наконец решаю, что этого достаточно; открываю глаза и ощупываю голову. Длинные прямые волосы. ВАУ, снова ВАУ и еще раз ВАУ.