Рассмотрим сначала вопрос о выживании.
Например, мы ввели дозу антиматерии… Спайку.
Он заболевает в тяжелой форме, испытывает сильнейшую боль. Однако вместо того, чтобы умереть, как большинство людей, он начинает выздоравливать. И не просто выздоравливать. У него резко и кардинально улучшается функция мозга и появляются способности, которых не было раньше. В результате инфекция не убивает его, но меняет.
Но как?
Потом я подумала о еще одной загадке, связанной с антиматерией. Согласно теории «большого взрыва», количество образовавшейся материи равнялось количеству образовавшейся антиматерии. При таком положении материя и антиматерия должны были бы уничтожить друг друга до полного исчезновения. Этого не случилось, и мы каким-то образом оказались во вселенной, основанной на материи. Почему? Есть ли какая-то причина, почему и тогда, и сейчас материя предпочтительнее антиматерии.
— Ты уподобляешь инфицированное антиматерией человеческое тело эволюционным процессам вселенского масштаба? — говорит Алекс. — Интересно.
Я пожимаю плечами.
— В случае с эпидемией мы говорим о физической сущности — антиматерии. Почему бы не вернуться к большому взрыву, тому моменту, когда материя и антиматерия перемешались?
Но давайте рассмотрим первый вопрос: откуда вообще взялась эпидемия? Она должна быть самоограничивающейся. После взрыва материи и антиматерии последней не осталось, так?
Но вы сканируете выжившего на антиматерию и — бинго! Есть. Вот только найти и локализовать ее невозможно. Она вроде бы и есть, но невидима.
Не поэтому ли мы заразны? Но если антиматерия присутствует внутри нас, то почему она не взрывается при столкновении с материей? Почему больные не-выжившие распространяют болезнь так, словно где-то есть неисчерпаемые запасы антиматерии, которая не взрывается до полного исчезновения? Эпидемия должна быть самоограничивающейся. Почему этого не происходит? Почему она не останавливается?
Я сажусь.
— А ответ ты нам не скажешь? — лукаво подмигивает Спайк.
— У меня его нет.
— Итак, если коротко, есть антиматерия, которая должна убивать, но не убивает, и которая присутствует, но при этом невидима, — подытоживает Спайк.
— Да, — отвечаю я. — И смысла во всем этом примерно столько же, сколько и в существовании вселенной, которая должна была взорваться еще до того, как началась.
— Ну не занятно ли? — Алекс похож на ребенка в кондитерской, который никак не может выбрать лучшее лакомство. — Вот потому-то умники-врачи и ученые решили, что выжившие должны быть заразными: разве внутри них не находится то, от чего люди заболевают? Кроме того, были и отдельные, не связанные между собой свидетельства: маршруты передвижения некоторых выживших, совпадавшие с распространением болезни. Но что, если они ошибаются и связь здесь не столь очевидна?
— Некоторых выживших? И скольких же они проследили? — спрашивает Елена.
— Мне известно только об одном. — Алекс бросает взгляд в мою сторону; всю информацию обо мне он получил, должно быть, из файлов ВВС. Но их могло быть и больше. — Он пожимает плечами.
— Что? Вы шутите, — говорит Елена. — Нас заключили под стражу на основании таких вот доказательств? Сканирование показывает антиматерию, по следу одного выжившего идет болезнь — и это все?
— Ну, связь не настолько жесткая.
— Мы можем сделать с этим что-то, — говорит Елена. — Прямо сейчас. Нас здесь пятеро выживших. Пусть каждый скажет мне, где он был, когда заболел, и где находился потом, от пункта заражения до… э… базы ВВС — по дням, по часам, с указанием времени смены местонахождения. А потом сравним эту информацию с временной картой распространения заболевания в тех же самых районах.
— В файлах центра вполне достаточно информации о других, — говорит Алекс. — Можете проверить их и воспользоваться приведенными там данными.
— Хорошо. Нас там было двадцать три… — Елена смотрит на Алекса, — двадцать четыре выживших.
Подаем информацию Елене на стол. Некоторые затягивают, пытаясь вспомнить что-то, но у меня с этим проблем нет: все места и даты четко отпечатались в памяти, начиная с того момента, когда я осознала, что являюсь носителем, потому что куда бы я потом ни пошла, смерть следовала за мной повсюду с отставанием на несколько часов.
Уже поздно, но Елена хочет начать прямо сейчас. Алекс остается, чтобы помочь ей с файлами, а остальные отправляются спать.
Не могу отключиться. Не могу не думать.