Он садится напротив.
— Но мне рассказывать не хочешь?
— Дело, в общем-то, не в этом, а в том… Возможно, вам не захочется это знать, даже если вы думаете сейчас иначе.
— Я уже заинтригован. К твоему сведению: я всегда предпочитаю знание незнанию, независимо от того, какими могут быть последствия.
Он произносит это с таким жаром, словно никогда в жизни не говорил ничего более искреннего и правдивого, и я чувствую, что эти слова идут от самого сердца и, как никакие другие, выражают суть его личности.
— Тогда ладно. Соберитесь с силами. Это может стать для вас шокирующим известием.
Он молчит и, слегка подавшись вперед, ждет, что я скажу дальше. Пронзительные голубые глаза словно вытягивают из меня слова, вызывают желание самой все рассказать. Его глаза темнее моих, так, может быть, и он сам более темная версия меня? Пожалуй, я бы не всегда предпочла знание незнанию, если бы первое означало боль — боль не столько для меня самой, сколько для других, — но мне, как и ему, присуще это непреклонное желание знать все, это неугасающее любопытство. Досталось ли это мне от него? Свойственна ли эта черта также и Келли?
Я смещаю центр внимания с человека на его ауру.
Наследуется ли она, как цвет глаз? Его аура похожа на мою — если я протяну к нему руку, обе вспыхнут цветами радуги.
Но у Келли никакой ауры больше нет. Значит ли это, что то, о чем я думаю, невозможно?
— Шэй? — напоминает о себе Алекс.
— Речь пойдет о вашей дочери, о Келли.
Он даже вздрагивает от неожиданности.
— Продолжай.
— Мне тяжело говорить вам об этом. Келли была одной из подопытных в исследовательском комплексе на Шетлендах. Ей ввели антиматерию, и она заболела, но выжила.
На лице Алекса выражение глубокого шока.
— Так ты говоришь, что Келли выжившая? — недоверчиво спрашивает он. — И ты знаешь, где она?
— Она с Каем. По крайней мере, была с ним. Думаю, с ним и осталась.
Он морщит лоб.
— В сообщениях о Кае не упоминалось о каких-либо сопровождающих или…
— Не было. И не будет.
— Ты чего-то не говоришь?
— Ее «вылечили» пламенем — так они это называли, хотя больше подошло бы слово «убили». Я хочу сказать… — Перевожу дух. — Мне так жаль. Келли… ее сожгли. Превратили в пепел.
— Не понимаю. Откуда ты все это знаешь? И как в таком случае она может быть с Каем?
— Какая-то часть ее не была уничтожена и пережила сожжение. Сначала я приняла ее за призрак, но, наверное, это не совсем правильное название. Думаю, Келли и является носителем.
Алекс молчит, и я объясняю. Как Келли — некая темная сущность, видеть и слышать которую могла только я — перебралась с Шетлендов в Абердин, потом в Эдинбург и Ньюкасл, как нашла мать и Кая. И по мере изложения истории вслух передо мной все яснее вырисовывается картина первоначального распространения эпидемии.
— Кай и Келли нашли меня, когда я болела. Услышав ее рассказ, мы втроем отправились на Шетленды, и эпидемия последовала за нами. Я думала, что причина во мне, но засомневалась, когда вы сказали, что вспышка заболевания случилась и на базе ВВС. А потом Глазго и Лондон — именно там и побывали Кай и Келли. Вот и еще одно подтверждение.
Алекс забрасывает меня вопросами: как я общалась с Келли, как она выглядит, как отнесся к появлению сестры Кай и что заставило его поверить в ее присутствие. Что помнит Келли и чего не помнит. Я отвечаю и вижу, что ученый в Алексе взял верх: он собирает факты, анализирует их, просеивает, пытается отыскать правду.
Вопросы, которые он задает, направления, на которые указывает, открывают в моем мозгу каналы мысли, исследовать которые я не просто хочу, но и испытываю в этом острую потребность. Там что-то есть, но оно пока недоступно. И при этом Алекс открыт далеко не полностью. Что он скрывает? Свои чувства в отношении всего случившегося с Келли?
Он просит меня дать ему возможность побыть одному, собраться с мыслями. И еще просит не рассказывать никому о Келли, пока он не осмыслит новую информацию.
Конечно, я соглашаюсь. Да и как иначе, ведь Келли его дочь.
12
Надо бы спать, но не могу.
Как можно спать, когда я знаю теперь, что носитель болезни Келли.
Внутри разрастается никогда не стихавшая, никогда не проходившая боль. Хочу бежать к Каю, сказать, что мне жаль, что я виновата, что поняла все неправильно.
Словно почувствовав, чего мне сейчас недостает, Чемберлен садится и трется головой о мою руку, требуя внимания и ласки. Моргаю, сдерживая подступившие слезы. Как там Келли? Я должна найти их и рассказать ей как-то о моем открытии. Мне нужно отвезти ее куда-то, в безопасное место, где она будет счастлива и где от нее никто не заразится. Это единственный способ остановить эпидемию.