Остальные поворачиваются и убегают. Трусы.
Девушка смотрит на меня с ужасом на лице, но подлинный ужас — она сама.
Боль сжимает грудь. В глазах темнеет.
3
ШЭЙ
Беатрис права. Едва оглядевшись, мы со Спайком обнаруживаем вокруг себя признаки сознания и мыслительной деятельности. Не потому ли Чемберлен все утро держался рядом и вел себя неспокойно, уже тогда ощущал их приближение? Я качаю головой — нет, это безумие. Кошки бывают беспокойными без каких-то особых причин, на то они и кошки. Но сегодня Чемберлен попал в точку: вокруг нас люди, и их немало. Кто они такие? Те ответы, что приходят в голову, ничего хорошего не обещают. Так и хочется выругаться. Как случилось, что они подобрались едва ли не вплотную? Если бы не Беатрис, я обнаружила бы их, когда они уже стояли бы передо мной.
— Кто они такие? — спрашивает Беатрис.
— Давай посмотрим, — говорю я. — Узнаем, что им нужно.
Мы втроем выстраиваем сеть и закидываем ее вовне, чтобы видеть глазами других: бабочек, пауков, мышей и пташек.
Небольшой отряд. На всех костюмы биозащиты, похожие на те, которые носили напавшие недавно на исследовательский центр. Вот только на «Стражей» они не похожи и никаких эмоций, вроде ненависти и злобы, не источают; они внимательны и сосредоточенны, как выполняющие приказ профессиональные солдаты.
Может быть, они пришли, чтобы увести нас в другой центр — для дальнейшего изучения. И каким бы забавным это ни казалось со стороны, я все-таки опасаюсь худшего, а потому присматриваюсь к каждому пристальнее. Дохожу до последнего, и страх пронзает меня иглой.
Это же он, лейтенант Киркланд-Смит. Тот самый, из Полка особого назначения. И хотя я уже подозревала неладное, шок бьет не слабее, чем пинок под дых.
Именно лейтенант Киркланд-Смит явился в Киллин, чтобы схватить меня, используя любые доступные и необходимые средства. Тогда у него ничего не получилось, но мой друг Дункан — теперь я думаю о нем как о друге, хотя до того случая считала его своим мучителем — погиб, оттолкнув меня и приняв предназначавшиеся мне пули.
Примерно то же самое сделал и Кай.
Если в составе движущихся сюда те же самые, то их планы в отношении нас ничем не лучше планов «Стражей».
Сейчас лейтенант идет с самой большой из наступающих группой по дороге к дому. Другие, численностью поменьше — два-три человека, — движутся с других направлений, сохраняя между собой определенную дистанцию. Оружие у всех наготове.
Мы в кольце окружения.
Где же Алекс?
4
КАЙ
— Что собираешься делать? — спрашивает Фрейя.
— Не знаю. Буду искать Шэй, проверять возможные места. А что еще я могу?
— Такие поиски безнадежны без какой-либо зацепки. Ты ведь даже не знаешь, жива ли она.
— Джей-Джей видел ее несколько дней назад. Она не могла уйти далеко.
— Но ты не можешь одновременно проверить все направления.
— Не могу. Так жаль, что мы не пришли сюда чуточку раньше.
— Знаю. И мне тоже жаль.
— Я просто не могу поверить, что никогда больше не увижу ее. Не могу. — Фрейя отводит взгляд, и выражение ее лица становится отрешенным, как бывает, когда она разговаривает с моей сестрой.
— Келли, что, по-твоему, мне нужно делать? — спрашиваю я.
Фрейя хмурится, качает головой и вздыхает.
— Келли говорит, что ты можешь увидеть Шэй, по крайней мере, еще один раз, если пожелаешь.
— Как это?
— Джей-Джей поделился с нами тем, что видел. Я могла бы показать тебе. Только имей в виду, зрелище не самое приятное. Это последние впечатления человека, которого она убила. То, что он видел и чувствовал.
Раздумываю недолго. Что, если я никогда ее не найду? Может быть, это последний шанс увидеть Шэй.
— Да, давай. Покажи мне.
— Мне нужно разрешение войти в твой разум.
Я немного нервничаю, но понимаю, что другого варианта нет, и киваю.
— О’кей. Делай, что надо.
Фрейя кивает, смотрит мне в глаза и… вот она уже в моей голове.
— Уверен, что готов? — спрашивает она.
— Да.
В следующий момент мы уже видим коридор глазами Джей-Джея, а потом и глазами мертвеца. Его ненависть и страх нацелены на девушку, которую я люблю. Ее образ в его представлении не совпадает с тем, какой ее знаю я, он искажен под влиянием его чувств и отношения к ней. Но главное не это, а то, что она жива, напутана и защищается единственным доступным средством, пусть даже ей самой это неприятно, и на ее лице застыл ужас.
Разорвать его грудь и раздавить сердце — вот какое желание вспыхивает во мне.