В спящий мирный аул ещё не успели прокрасться солнечные лучи, зато стремительно продвигался отряд из двенадцати солдат. Солнце не будет видно ещё около получаса, и создатель не сможет увидеть своё любимое представление – кровопролитие мирных и ни в чём не повинных людей. В такой ранний подъём ты сам ещё не до конца просыпаешься и вряд ли осознаёшь серьёзность того, что собираешься сделать, и какая ответственность возлагается на твои плечи. К сожалению, в наше время большинство людей не отдают себе отчёт, чем они занимаются в абсолютном бодрствовании и сознании. А бывает ли абсолютным сознание и есть ли люди, которые знают, что и для чего они делают? Вероятнее всего, нет – большинство рефлексируют на происходящее в их жизни, на то, что влияет на них непосредственно. Лишь малая доля думает, что знает о правильности своих поступков и, конечно, действуют исключительно в своих интересах. Зачастую случается так, что люди, знающие, что делать, занимают высокую должность, а с высокой должностью приходит и большая власть. На этом моменте они начинают делать то, чтобы набить побольше карман, невзирая на происходящее вокруг. Итого мы получаем: думающих людей у власти, которые грабят страну, и стадо рефлексирующих на выходки этой власти, переминая испражнения под своими же ногами.
Ношаг слышит первый выстрел из ручного гранатомёта. Отряд идёт вдоль единственной улицы и отправляет по одному снаряду в каждый дом. Снаряд залетает как к себе домой, весьма радостный и торжественный, чтобы каждый из членов семьи знал, что снаряд вернулся домой и жаждет обнять своими осколками всех. Особенно рад видеть тех, кто не желал с ним встречаться ранее. Замечая спящих детей и их мам в кроватях и на полу, он стремительно мчится во все стороны, чтобы после торжественного входа обнять тщательно каждого. Вот он увидел маленького мальчика, прижатого к какой-то самодельной игрушке, спящего и тихонько сопящего. Как же это мило. Боже, я очень хочу погладить его по головке, а затем пощекотать между рёбер, и никто не смеет помешать осколкам снаряда. Каждое прикосновение становится первым и последним в его жизни, но вот когда осколок не может достать до чего-то важного – сердечка или лёгких, – закрыть кому-нибудь глазки, его это очень расстраивает. Ведь его выпустили всего один раз и этот раз будет последний, так что он должен приласкать каждого.
Никакого сопротивления: обычная пешая прогулка со смертоносными последствиями. В голове нашего героя закрались сомнения: так вышло, что он шёл самым последним, замыкающим, и он мог оценить картину происходящего целиком. Что-то здесь явно не так. Дальние дома уже должны были как-то отреагировать, а пока всё, что он слышал – стоны и крики детей и женщин.
Дойдя до края небольшого аула с ветхими домами, отряд замечает, как по прямой дороге убегают несколько женщин и около дюжины детей. Дети бегут в чём мать родила, и все они плачут, в то же время женщины подталкивают их сзади, чтобы те шевелились быстрей. У каждой на руках по паре маленьких детей.
Раздаётся очередь выстрелов в воздух, и небольшая кучка мирных жителей замирает. Отряд устремляется прямо на них.
– Командир, какого хрена? Это же девушки и дети! Ты хоть одного мужика-то видел? Ты отдаёшь себе отчёт, что ты делаешь?
– Закрой свой рот, солдат, и следуй моим приказам!
Пять девушек не старше тридцати лет отдали своих и не своих грудничков детям постарше, а сами встали стеной между солдатами, крича и умоляя что-то на своём языке.
– Солдаты, слушать мой приказ внимательно! Нас послали выполнить приказ государственной важности, и мы выполним его, чего бы нам это ни стоило. Итак, не оставлять никого в живых! Неподчинение приказу – смертный приговор! – он передёргивает затвор на автомате, ожидая, что солдаты последуют его примеру.
После этих слов у Фёдора замирает сердце, собственно, как и у всех солдат. У каждого начинает трясти руки – момент принятия или отказа – два исхода. Первый, при котором тебя убьют, либо второй – стать героем, но какой ценой? Герой без души – вряд ли эту историю кто-нибудь услышит, она уйдёт с ними в могилу.
Лишь у Фёдора, одного из самых молодых солдат, появляется в голове третий вариант: «а что если расстрелять своих товарищей, затем прострелить себе бедро и ползти в лагерь, объясняя штабу, что они встретили серьёзное сопротивление?»
Много ли тех людей, что готовы отдать свою жизнь за чужую? Убив своих товарищей, он так же оставит свою душу в этих местах. Жертвовать собой физически или ментально – сложный вопрос, который можно обсудить вечером за рюмкой водочки. Пожалуй, самым важным вопросом является то, за чью жизнь нужно отдать свою. Поэтому выбора как такого нет: вряд ли он планировал умирать сегодня вчерашним вечером.