Молчание.
— Поверьте!
— То есть с водителем Раиса Павловна разговаривала от скуки, а не с какой-то определённой целью?
— Я просила его не гнать, даже там, где можно. Меня укачивает.
— Это правда?
— Правда! — вскрикнула Вероника и умоляюще взглянула на детектива. — Александра, скажите следователю, что мы говорим правду, вы ведь знаете, как я люблю Лару!
— Но ваша мама что-то умалчивает, Нильская.
— Не трогайте мою маму!
Раиса Павловна поднялась, прошла к окну. Никто её не остановил. Комната погрузилась в тишину. Снова.
Саша боялась перегнуть палку, но игра в «давилки» уже порядком надоела, и Селивёрстова едва заметно кивнула напарнику. Иван поднялся и решительно произнёс:
— Манина Раиса Павловна, вы обвиняетесь… — договорить не успел, хотя варианты были: Саша с Ваней обсудили эти возможности, потому что выжать правду из странной семейки им нужно было любым способом.
— Да знаю я в чём виновата.
— Мама!
— Доченька, я пыталась уберечь нашу семью. Я покрывала ложь твоего отца и делала вид, будто всё хорошо, хотя знала, что это не так. Но ты так его любила, — Раиса Павловна, уже не сдерживая слёз, перешла на шёпот, — даже не любила, ты его обожала…
— Мама…
— Доченька… я… я… не хотела, чтобы ты узнала о его отношении ко мне, не хотела, чтобы ты узнала об изменах.
— Мама! — Ника подошла, обняла мать. — Но я знала! Я скрывала это от тебя, боясь ранить. Думала, тебя это убьёт! Ты же так верила папе!
— Знала? — Манина выглядела растерянной. — Ника, что ты такое говоришь?
— Прости, мамочка.
— Максим? — повернулась к зятю.
— Да, Раиса Павловна, его измены не секрет. Когда ваш муж выпивал, то много чего рассказывал.
— Мно… много?.. Но это значит… Только не это… — Раиса Павловна схватилась за подоконник, сжала побелевшими пальцами.
— Мама?
— Нет, не может быть. Он… не мог рассказать вам о ней. Нет. Он бы так не поступил!
— Ты о любовнице?
— О любовнице? — в глазах, смотревших на Нику, стоял ужас. — Он и о любовницах рассказывал?
— Он. Рассказывал. И о любовницах, — тут же схватилась за слово Александра.
— Что? — Манина перевела взгляд на детектива.
— Формулировка вашего вопроса: он рассказывал и о любовницах. Что значит это «и»? О чём ещё, кроме измен мог сообщить Давид Альбертович?
Манина отвернулась к окну.
— Говорите уже! Чего вы боитесь? Ну же!
Женские плечи задрожали.
— Сколько можно устраивать спектакль, Раиса? Пора всё рассказать!
Манина ещё крепче вцепилась в подоконник — теперь обеими руками.
Молчите? — продолжала нагнетать Александра. — Вы так напуганы, что готовы и дальше обманывать себя и близких? Станет ли от этого лучше? Станет ли безопаснее, Манина?
— Ма… мама, о чём она?
Селивёрстова забыла о выбранной роли и уже не сдерживалась:
— Я знаю в чём дело! Вы знаете об игре, но страшно вам даже не от этого, а от того, что о ней знает ваша дочь!
Раиса Павловна резко обернулась и стёрла злые слёзы:
— Да, детектив, вы правы! Я боялась того, что он вовлечёт нашу Нику, нашу дочь во всю эту мерзость. Я до последнего надеялась, что этого не произойдёт. А когда в «Жар-птице» умерла Лара, вспомнились все его пьяные рассказы. Мне стало страшно. Поэтому я хотела увезти дочь с Максом из города. Я боялась. Я боюсь! Но Ника ничего не знает! Не трогайте её!
— Вероника, ваша мать права?
— Детектив, я…
— Конечно, она ничего не знает. Телефон у меня. По правилам нельзя сохранять никакой информации, но Давидушка страдал забывчивостью. Он, да что я вам объясняю! Он записывал некоторые вещи, потому что по-другому не мог! Не мог!
— И вы прочли его записи.
— Прочла! Моего мужа убили, я пыталась выяснить правду! Я чувствовала, что однажды соседи до него доберутся, и они добрались. Это они убили Давидушку! Не было никакого несчастного случая, я знаю!
— Мама… мамочка… — Ника плакала, обнимая мать.
— Он стал новым лотом? — спросила детектив.
— Не понимаю, что это значит, но в переписке с любовницей упоминалось это слово. Но я не верю, будто мой муж, мой Давидушка мог кого-то… а потом и сам… нет, я не хочу верить. Не хочу, но… — она усиленно затрясла головой, отгоняя плохие мысли.
— Не хотите, но?
— Александра, он ведь был моим мужем, — голос Маниной дрожал.
— Муж — это слово, и оно никак не исключает…
— Того, что он мог быть плохим человеком? — с болью перебила Раиса Павловна. — Вы это хотели сказать?