Манн опешила. Она схватилась за голову, словно пыталась удержать ее на месте. От давления в глазах начало двоиться, а комната затряслась. Она не в состоянии помочь самой себе, так как она сможет помочь капитану?
— Капитан, — протяжно выдохнула Манн, — Я в пятом блоке. Я возле медицинского отсека. У меня с собой бокс с образцом, который мы должны доставить в целости. Мне нужен проход, так чем я могу вам помочь?
— Здесь лианы! — заорал капитан, явно не слыша ничего кроме собственного голоса. — Я в третьем блоке, я пошевелиться не могу. Ты слышишь меня? Я пошевелиться не могу! У меня руки и ноги в лианах! Они разорвут меня сейчас! Они пополам меня разорвут!
Манн с ужасом посмотрела на дверь. В крохотное матовое окно можно было видеть, как горят индикаторы откачки воздуха. Да даже если бы они не горели… От медицинского отсека до третьего блока слишком много темных углов.
— Назовите код капсулы, — нажала на передатчик Манн. — Я приду за вами, как только вы назовете мне код от капсулы спасения. Вы меня слышите?
— Ты сдохнешь здесь, сука, — прохрипел капитан.
Нечеловеческий вопль в ту же секунду прогремел в ее ухе и пронесся эхом по всему телу, заставляя цепенеть от ужаса. А вместе с ним одновременно раздался хруст костей под разрывающейся плотью.
Ничего не видящим взглядом Манн посмотрела перед собой, пытаясь избавиться от застывшего в ушах звука. Все кончено. Даже если она доберется до капсул спасения, ей не удастся открыть их без кода активации. Флот Совета прибудет не раньше чем через три дня, а столько ей никогда не продержаться.
Что-то внутри еще заставляло надеяться на лучшее, но каждая клетка тела уже готовилась к смерти. Помутневшее сознание выхватило движение возле двери. И в ту же секунду ее рука против воли потянулась к большому осколку зеркала.
— Мамочка, — протянул тонкий детский голосок, а под сверкающим индикатором откачки воздуха появился расплывчатый силуэт.
Манн сглотнула.
— Мамочка, открывай же. Пойдем играть. Открывай, мамочка. Ты же хочешь со мной играть? Ты же моя мамочка?
— Сейчас милая, сейчас, — ответила Манн.
Дрожащей рукой она поднесла острый осколок к шее.
— Сейчас, дорогая. Подожди. Сейчас мы будем вместе.
Резкий удар — и горячая кровь полилась по телу. В первые секунды рефлексы Манн еще заставляли ее пережимать горло, но совсем скоро ее руки ослабли, открывая дорогу обжигающей волне крови.
Исследовательский лайнер “Новая звезда” потерял свой экипаж.
Глава 2
Ночь выдалась на редкость паршивой. От безделья Борис водил небольшим ножом по столешнице, пытаясь вырезать слово “Косса” — неизменное имя их корабля и команды. Зачем? Да черт его знает. Просто каждая столешница в этом вонючем баре была изрезана, продырявлена, прожжена и содержала сотни посланий на всех возможных языках. Он собирался внести в этот беспредел свою лепту. И ему было откровенно плевать на присутствие рядом доктора, капитана и полусотни местных выпивох, едва держащихся на ногах.
— Ты понимаешь, что никто не должен о нас знать? — недовольно выдала Док, когда Борис дошел до второй буквы “с”. — А хотя все равно. Действительно, проследят нас по тупой надписи, сделанной тупорылым кретином, убьют — какая разница. Давай я тебе плакат дам с нашими лицами, так проще будет.
— Ой, да заткнись уже, — тоном обиженного подростка выдал Борис, но нож убрал. — Лично я хочу знать, где моя доля? Мы торчим на этой планете уже… Сколько? Восемь дней? Так у любого крыша поедет. В тюрьме и то веселее было.
— Так возвращайся. Я вообще не понимаю, зачем ты столько времени сидишь на корабле. Ты же только жрешь не в себя и возмущаешься постоянно. С таким успехом мы могли завести собаку.
— Слушай, докторишка, — прошипел Борис, — мне просто нужны моя доля и отпуск.
— А нейротур тебе не заказать? — вспылила Док.
Она бросила раздраженный взгляд на капитана, ожидая его одобрения, но тот будто ничего не замечал. Рэм Човец закинул ноги на соседний стул, скрестил руки на груди и таким нехитрым способом спал на своей стихийной лежанке. Или делал вид, что спит. В любом случае, ни в какие споры он вступать не собирался.
— Скорее бы тебя пристрелили, — выпалила Док, когда поняла, что помощи со стороны не будет. — Или, клянусь, в очередной раз я вместо лекарства выдам тебе яд и буду с радостью смотреть, как ты бьешься в агонии.
— Я живучий как таурилийские слизни, — заржал Борис.
— Ты отвратителен…
Закончить она не успела. Динамик у входа выдал зубодробительный писк, привлекая внимание бармена и посетителей. В какой-то момент звук поднялся на такую высокую ноту, что бармену пришлось отставить стаканы и несколько раз ударить старую рухлядь по жестяной стенке. Подействовало не сразу. Только после трех ударов динамик выдал что-то более-менее похожее на речь: