Был, конечно, еще один вариант: кто-то из лаборатории выжил. Но эту мысль Семь отмел сразу. Если бы хоть один член экипажа “Новой звезды” получил шанс на спасение, он бы не стал прятаться в темноте леса, а пытался всеми возможными способами выйти на связь с единственным прилетевшим за все это время шаттлом. Можно предположить, что выживший сошел с ума (такое часто встречалось с одиночками и даже группами на затерянных планетах), но по собственному опыту Семь знал, такие люди не могут с легкостью обокрасть корабль. На свалке он видел достаточно психов всевозможных форматов, чтобы научиться понимать витиеватый ход их сумбурных мыслей. Украсть оружие, чтобы палить во всех подряд — это пожалуйста. Украсть весь арсенал, чтобы тебя не тронули — для этого требовался трезвый рассудок.
“Нужно идти в лабораторию”, — решил Семь, взвесив все “за” и “против”.
Он еще раз попробовал связаться с командой — чуда не произошло. Решение было рискованным, но это лучше, чем сидеть на месте без оружия и инструментов. И даже если что-то пойдет не по плану, то именно в лаборатории стоят эвакуационные капсулы, на которых можно сбежать к кораблю.
Осмотревшись, он сделал шаг и застыл в нерешительности. Всего на секунду его охватило неизвестное до этого момента желание вернуться, запереться и не высовываться пока не придет кто-то из команды. Он никогда не испытывал подобных чувств. Ни в тот момент, когда ползал в кратерах свалки в поисках полезных вещей, которыми можно дополнить свое жилье, ни в тот момент, когда боролся за аккумуляторы, рации или световые приборы с другими порождениями. Даже когда убегал от охотников, все внутри него было совершенно спокойно. В его жизни бывало всякое, но желание сбежать, запереться и сидеть в углу, ожидая прихода остальных, появилось впервые. Он почувствовал его желудком, похолодевшей кожей и едва заметными покалываниями в ногах. Прислушался к этому чувству как к новому необходимому для выживания органу и, переключив пистолет с режима оглушения на боевой, двинулся в лес.
“Совершенный покой, — только это определение вертелось в уме Семь, когда он отошел на достаточное расстояние от шаттла. — Совершенный покой и абсолютная тишина”.
Марбас замер в ожидании.
Семь шел вдоль деревьев, среди которых не было даже намека на тропу и надеялся, что кроны никак не повлияют на навигацию. Заблудиться в царстве унылого молчания ему хотелось меньше всего.
Несколько раз он останавливался, чтобы свериться с приборами. Внутренний компас, отточенный годами тренировки в горах, холмах, долинах и впадинах, говорил, что он движется в верном направлении. Небольшой экран на руке подсвечивал тропу немного правее. Семь решил доверять собственному чутью.
Через шагов сорок он остановился и опять сверился с прибором. Навигатор горел красным и требовал вернуться на выбранный путь. Семь переключил режим. Снова закрутился значок синхронизации и теперь он больше напоминал глупого змея из древних легенд, который вечность ест свой хвост. Всего на миг Семь показалось, что идеальный круг значка пошел волнами, а его начало увеличилось, отчетливо воссоздав форму змеиной головы.
— Я схожу с ума. — Он недовольно поморщился. — Прямо как те отшельники в катакомбах.
Его предчувствие принимало странные формы и если так пойдет дальше, то придется полностью довериться приборам. Одним быстрым движением он натянул рукав на коммуникатор, не желая больше видеть ни светящегося дисплея, ни странного значка синхронизации. Так было проще. Идти по изначально проложенному маршруту и не обращать внимания на то, что кричат сломанные приборы.
Но стоило Семь сделать шаг, как в нескольких метрах от него появился едва заметный блеск. Что-то отражало редкий свет, проходивший через кроны деревьев, а в наступающей темноте и тумане казалось огнем, вырывающимся из-под земли.
Он присмотрелся. Впереди среди листьев виднелся край металлической отполированной пластины. Он подошел ближе. Ногой откинул лежащие рядом ветки и, ничего не понимая, поднял за массивную рукоять.
— Меч? — Удивление Семь было настолько сильным, что он сам не осознал, как произнес это вслух.
Но в его руке действительно лежал эфес меча, а от гарды тянулся длинный отполированный клинок. Прикосновение к шершавой рукояти оставляло чувство тепла и неудобства. Семь был высокого роста и среднего телосложения, обладал тонкими кистями и длинными пальцами, и для него эта рукоять была невероятно мала. Словно ее делали специально под женскую ручку или для ребенка. Клинок в таком варианте казался непропорциональным. Да и тот, кто его ковал, явно ничего не знал о создании оружия, но при этом заточил его просто идеально.