– Ты лжешь, колдовское отродье! – закричал один из жрецов, – братья и сестры, не верьте этой колдовской подстилке, Единый защитит своих верных рабов!
Повинуясь кивку Эллениэль, два охранника выволокли жреца и поставили на колени перед Кельвиреей. Девушка сразу почувствовала к нему какое-то отвращение:
– Как твое имя, болтливый жрец? – спросила Кельвирея.
– Мое имя тебе, колдунья, знать без надобности!
– Но оно у тебя есть?
– Конечно!
– Ты лжешь, у тебя нет имени, ты же инквизитор.
Метнувшаяся Эллениэль перерезала глотку инквизитору еще до того, как охрана лагеря успела среагировать.
– Коменданта лагеря сюда, живо! – распорядилась эльфийка, обращаясь к побледневшему Актоху.
– Сию секунду, госпожа.
Пока Актох бегал за комендантом, между рядами пленных прошли маги, внимательно осматривая каждого пленника. Больше инквизиторов обнаружено не было. От прибежавшего коменданта сильно пахло вином. Он заспанно тер глаза.
– И что же видит мое колдунство, – начала Кельвирея, подражая Архахаару, – пока другие воюют, эта тыловая крыса хлещет вино и увиливает от своих обязанностей? Представь себе, вот это тело совсем недавно было инквизитором. Что скажешь, а, господин комендант?
– Я буду говорить с настоящими архимагами, – раскраснелся комендант, – с архимагами, а не с выгоревшей выскочкой, по какой-то причине нацепившей черный плащ.
– В таком случае, бывший комендант, ты под арестом. Актох, ты исполняешь обязанности коменданта.
Из фляжки коменданта в направлении Кельвиреи вылетела струя воды. Рефлекторно исказив пространство, Кельвирея заставила струю пройти выше. Струя лишь сбила капюшон с ее головы. Второе искажение переломало коменданту ноги и он рухнул.
– Ошейник! – распорядилась Эллениэль, держа кинжал возле горла упавшего водного мага.
– Данный маг арестован за измену – произнесла Кельвирея, закрывая голову капюшоном, – представление закончено, дамы и господа пленники. Все желающие отречься приглашаются в палатку.
Кельвирея сидела в палатке, стараясь максимально отрешиться от происходивших снаружи событий. Иногда в палатку заводили жреца или воителя, и они произносили слова отречения. Некоторые из них кривили душой, другие говорили от чистого сердца. Когда Кельвирея чувствовала ложь, она подавала знак охране и лгуна выволакивали из барака, после чего следовал короткий булькающий всхлип и стук упавшего тела.
– Привет, подружка, – услышала женский голос задремавшая девушка. Она оглянулась и заметила напрягшуюся Эллениэль. Потом ее взгляд упал на говорившего, вернее, на говорившую. Перед ней стояла девушка, одетая в портепанную форменную одежду воительницы.
– Ва… Валесия! – выдохнула Кельвирея, снимая капюшон и делая знак Эллениэль, что все в порядке.
– Довелось свидеться. Я-то думала она в столице, а на самом деле к магам переметнулась – в своей бесцеремонной манере заявила воительница.
– Сколько лет прошло, Вал? Как ты здесь очутилась?
– Два года, Кель. Два года назад меня сюда выслали.
– Выслали?
– Ага. За ересь. Сама-то как? Смотрю, за два года в архимагессы выбилась.
– За год выбилась, не за два. Еще замуж успела выскочить.
– Ну, ты, подруга, даешь! Я, собственно, к тебе по делу.
– Ко мне тут все по делу ходят. А кто не по делу, тот потом долго не живет.
– Видела. Я Валесия, отрекаюсь от ложного учения Единого.
– Принято, – выдохнула Кельвирея, – свидетельствую искренность твоего отречения. Ты подожди меня, как закончу, пойдем что-нибудь перекусим.
– Так я последняя. Остальные определились.
– Тогда в барак коменданта, очень жрать охота.
– Ругаешься хуже пьяной солдатни.
– Что ж поделать, если один из твоих друзей лохмат, предпочитает палицу и хорошую жратву. Эль ты с нами?
– Я бы тоже перекусила.
– Вот и отлично.
Глава 25
– Так, Вал, давай, выкладывай – произнесла насытившаяся Кельвирея.
– Что выкладывать? – не поняла воительница.
– Рассказывай, как жила, что было интересного за последние два года.
– Рассказывать особо нечего, два года назад взяли меня инквизиторы за ересь, потом был суд. По приговору сослана в сатрапию Доанг без права на помилование. Земли сатрапии покидать мне запретили, а, в целом, приговор был на редкость мягкий.
– Да уж. Обычно еретики на костре свою жизнь заканчивают. Что за ересь-то была?
– Нелюдей равными признавали, считали их заблудшими, мол принесем им учение Единого и они прозреют.
– Что-то я про это ничего не слышала…
– Нас быстро повязали, а ты в то время в столице была.