Там остался Силель.
Земля Милари мертва уже много лет. Никто, кроме наследного тиа и Хранителей, не может пересечь границу, ты знаешь это, Мориан.
Так будет до тех пор, пока заклинание не истончится окончательно.
Наследный тиа и наследная Хранительница могут снять заклятье и вернуть все на круги своя. Если они доберутся до Силеля первыми — эльфы выиграют войну.
Солнце село за горизонт и на деревню навалилась темнота — холодная, равнодушная, спокойная. Полная луна на небе казалась хищным животным, высматривающим жертву там, внизу. Возможно, кого-то из людей, что сновали туда-сюда, или одного из собравшихся в домике на окраине, что сидели неподвижно, нервно сжимая руки, и смотрели на невозмутимого мальчика, мелкими глоточками отхлебывающего свой напиток.
— Сметая и врагов и друзей, — задумчиво произнес Аллард. — Пожалуй, я удивлен. Ваши тиа были достойными Правителями, не боявшимися пожертвовать малым количеством подданных ради большего. Тяжело, но необходимо, и никаких лишних сантиментов.
— Ты не можешь знать этого наверняка, — вскинулась Суна.
— Не могу? Да это очевидно, — пожал эмъен плечами. — На земле Милари жило слишком много народу, что бы все они успели убежать от войны.
Амарисуна потерла виски пальцами.
— Сама дорога Времен привела нас к тебе, — сказала она тихо. — Я так и вижу их: Милари, Хранителей, запечатанных в мертвом доме. Застывшая история, стрела на тетиве лука. Хотела бы я заглянуть в глаза Правительнице — должно быть, это страшно, столько лет жить не живя. Интересно, она чувствует хоть что-нибудь? Или это как сон?
Предсказатель положил руки на колени и закрыл глаза, словно очень устал.
— Вам пора уходить, — ответил он. — Праздник уже начался, а вам очень и очень скоро понадобятся хорошие воспоминания. Идите и отдыхайте, пока у вас есть такая возможность.
Аллард и Аэль поднялись первыми, с такой готовностью, словно им нетерпелось покинуть дом и присоединиться к празднованию. Мориан чуть помедлил, затем неожиданно склонил голову перед Теореном и быстрым шагом вышел вслед за эмъеном и девушкой. Суна медленно встала.
Мальчик вперился в нее долгим взглядом и неожиданно покраснел. Эльфийка вопросительно приподняла левую бровь.
— Твои сны про Мориана воплотятся, — явно стесняясь, произнес Теорен. У Суны запылали румянцем щеки.
— Не понимаю, о чем это ты, — заторопилась девушка к выходу. — Я сплю как мертвая, никаких сновидений.
— Ты и будешь мертвой, — тихо ответил Предсказатель. Амарисуна замерла. В углу комнаты кто-то заскребся, застрекотал, потянуло холодом из окна, и ветер принес запах костра.
— Все мы когда-нибудь умрем, это довольно старая истина, — попыталась пошутить эльфийка. Она стояла спиной к Теорену и боялась повернуться, вдруг да окажется, что на его месте сидит вестник гибели из старых рассказов, и комната обернется перекрестком дороги Времен, на котором решается, вернешься ты, или уйдешь навсегда.
— Ты погибнешь, если пойдешь в землю Милари вместе с Морианом, — продолжил Предсказатель. — Но ты — гарантия его безопасности. Ты останешься жива, если он умрет, и умрешь, если он не вернется.
— Что это значит? — пересохшими губами спросила Амарисуна. Подождала тревожно, но ответа так и не услышала. Девушка обернулась и удивленно подняла брови: Теорен спал, свесив голову на грудь, эльфийка даже позавидовала, что можно вот так вот, мгновенно отключиться. Сейчас Предсказатель выглядел совсем маленьким и беспомощным; ребенок, который волей обстоятельств отчего-то должен открывать прочим их будущее, и терпеть оскорбления, если оно не понравится, будто Теорен сам его придумал. Суна поежилась и вышла из дома, тихо прикрыв за собой дверь.
… В деревне полным ходом шел праздник: тут и там горели костры, нарядные, разрумяненные девки шушукались друг с дружкой и украдкой косились на симпатичных молодцев, молодцы, осмелевшие после традиционной, принятой "для поднятия тонуса" настойки подмигивали девкам, а иных и ловко щипали за бочок ("бочок" для вида взизгивал, и старался попасться "мучителю" еще раз), дети бегали кругом, кидаясь друг в друга огрызками яблок и играли в какие-то понятные только им игры, сопровождающиеся шумом и хохотом. Взрослые же были заняты страшно важным делом: танцами и рассказыванием баек у костров.
Амарисуна завертела головой, пытаясь отыскать друзей, но те как сквозь землю провалились.
— На-ка, покушай, — возле второго костра какая-то женщина всунула в руки эльфийке прутик с жареным, сочным мясом. Суна растеряно кивнула.
— И вот я смотрю в кусты, а там — морда! — замогильным голосом повествовал мужчина группе замерших слушателей, мимо которых эльфийка проходила. — Скалится, глазищи блестят! — рассказчик выдержал эффектную паузу.
— И что? — не утерпел один из слушателей.
— А то, что следом я шла, вижу, стоит мой, в кусты смотрит, рот раскрыл, — вмешалась сидящая рядом мужчиной миловидная, румяная, полная женщина. — Я туда-то ведро и метнула. Оказалось, ребята баловались, чучело у Марешки утащили. Ему на рога ведро и село.
Грянул хохот.
Амарисуна покачала головой и отвернулась. В отдалении мелькнули черные крылья, потом раздался чей-то вскрик и дружные аплодисменты.
— Эй-эй! — раздался сзади громкий крик, и кто-то повис у эльфийки на спине. Та охнула и немедленно подавилась слюной.
— Аэль! — обернулась прокашлявшаяся Суна. — Ты меня напугала.
Аэль показала язык и отпила что-то из кружки.
— А что там происходит? — ткнула эльфийка пальцем в сторону Алларда. Аэль сморщила нос.
— Наш эмъен красуется. Я его звала потанцевать, но он уперся, видите ли, кто-то ляпнул, что кузнец руками подковы гнет, а уж Алларада согнет тем более.
Снова раздались хлопки и одобрительные крики.
Аэль насупилась.
— А случилось это после того, как он пригласил на танец кузнецову жену.
Суна посмотрела на обиженную Аэль и, не выдержав, захохотала.
— Аэлька, да ты ревнуешь?
Девушка вздернула нос.
— Вовсе нет. Просто не понимаю, зачем приглашать кого-то, когда я рядом.
— Вот иди и спроси его об этом, — посоветовала Суна.
— Подожду, пока ему накостыляют… Ты чего такая растерянная? — спохватилась Аэль. — На тебе лица нет. Что случилось?
Эльфийка прикусила губу и взяла подругу за руку.
— Теорен сказал, что я — гарантия безопасности Мориана. И что я останусь жива, если он умрет. И что я умру, если Мориан не вернется.
— Это еще что за бред? — вытянулось лицо у Аэльги. Амарисуна расстроенно пожала плечами. Кто-то, проходящий мимо, толкнул ее, сзади раздался взрыв хохота, детский визг и в отдалении залаяли собаки.
— Не знаю, милая.
— Послушай, возможно, я не права, но раз теперь мы знаем, что Милари призвала Мессайю — так может, Мориану рискнуть? А тебе остаться? Пусть он разбудит тиа и она закончит обряд, — предложила Аэль шепотом, сжав пальцы Амарисуны. — Ты и так столько времени шла рядом с ним. Вдруг правильнее остаться здесь?
— А если Милари все-таки мертва? — спросила Суна глухо. — Если сила заклинания истончилась настолько, что оно перестало действовать?
Аэль промолчала.
— Рыжая! — раздался сзади детский смешок и что-то стукнуло эльфийку по затылку. Девушка обернулась, опустила взгляд вниз и увидела лежащий на земле огрызок. Суна подняла огрызок и метнула его прямо в лоб ближайшему ребенку.
— И потом: я не брошу его, — повернулась эльфийка обратно к подруге. Та развела руками.
— Героически пойдешь на смерть?
— Нет, я просто я хочу верить, что мы останемся живы, — нахмурилась Амарисуна. — Мы вернем Силель и остановим войну.
Аэль взъерошила подруге волосы.
— Утешаешь себя или меня? — тихо спросила она.
— Сама не знаю, — призналась эльфийка. — Мне очень страшно.
Вдали меланхолично заиграла скрипка.
Обладатель черных крыльев, невежливо растолкав толпу, протиснулся к девушкам.