— Но они не пришли на помощь, когда тебе понадобилось!
— Да, но это не их вина.
— А чья это вина?
— Ничья. Просто одна из идиотских накладок, которые все время случаются.
— Эйлин, если бы такого не случилось — если бы не было путаницы, если бы ты не потеряла Шеногана и Энни — как ты думаешь, тебе пришлось бы стрелять в Бобби?
— Я не знаю.
— Ну, хорошо, подумай над ответом.
— Как я могу…
— Если бы они шли поодаль…
— Да, но… они не шли поодаль.
— Если бы они были рядом с тобой…
— Но послушай…
— …если бы они видели, куда Бобби повел тебя…
— Слушай, сейчас нет смысла рыдать по поводу…
— …и если бы они вовремя пришли к тебе на помощь, пришлось бы тебе стрелять в Бобби Уилсона?
— Один черт, я бы его и так пристрелила, — сказала Эйлин.
— Ты не ответила на мой вопрос.
— Парня с ножом? Который полез на меня с ножом? Конечно, я бы пристрелила сукиного сына! Меня уже однажды ткнули ножом, спасибо большое, я и не собиралась…
Эйлин внезапно замолчала.
— Да? — спросила Карин.
Эйлин молчала несколько секунд. Потом она сказала:
— Я и не собиралась оставлять его в живых. Если ты этого от меня добиваешься.
— Что ты имеешь в виду?
— Когда я застрелила Бобби, я… застрелила его не потому, что… Я хочу сказать, изнасилование было ни при чем.
— О'кей.
— Ни при чем, и все. На самом деле… Ну, я уже говорила тебе.
— Что говорила?
— Он мне начал нравиться. Он был очень привлекательным.
— Бобби.
— Да.
— Но ты его убила.
— Да. Ты сама это знаешь, именно поэтому я здесь.
— Хорошо, скажи мне, почему ты здесь?
— Я уже говорила тебе это, и я не понимаю, почему должна повторять по сто раз?
— А что ты мне говорила?
— Я хочу уйти из полиции, потому что я боюсь…
— Да, теперь я вспомнила. Ты боишься…
— Я боюсь, что остервенею и продырявлю кого-нибудь еще.
— Остервенеешь?
— О Боже, если кто-то лезет на тебя с ножом…
— Но я думала, что он начал тебе нравиться. Бобби.
— Этот мужик уже убил трех женщин! И был готов прикончить меня! Если ты думаешь, что это не прибавляет адреналина в крови…
— Уверена, что так и есть. Но ты говоришь, это тебя взбесило.
— Да, — она мгновение поколебалась и сказала: — Я разрядила в него весь барабан.
— Ну-ну.
— Шесть патронов.
— Ну-ну.
— Это здоровая пушка. «Смит-и-вессон», сорок четыре.
— Ну-ну.
— Я бы это снова сделала. Запросто.
— Вот все, чего ты боишься. Вот почему ты хочешь уйти из полиции. Потому что однажды ты можешь слететь с резьбы и…
— У него был нож!
— Ты разозлилась из-за ножа?
— Я там была одна! Я потеряла моих… Ты же слышала, я сказала Берту не соваться туда. Я сказала ему, что прекрасно сама со всем справлюсь. Что у меня в прикрытии два человека, которые отлично знают свое дело, и мне ничья помощь не нужна. Но он все равно туда полез.
— И потому ты потеряла свое прикрытие.
— Но ведь это же все из-за него, разве не так? Не я же их потеряла! И Шеноган только выполнил свою работу. Это Берт сунул свой нос куда не надо и устроил всю эту заваруху. Потому что он думал, я уже ни на что не гожусь. Не могу сама о себе позаботиться. Не могу делать свою работу. Когда потом мне стало понятно, что тогда произошло на улице, я была готова убить его…
— Значит, ты разозлилась и на него тоже, — сказала Карин.
— Да, позже.
— Да. Когда поняла, что если бы он не вмешался…
— Я бы не осталась там одна с Бобби.
В комнате воцарилось молчание.
Карин посмотрела на часы.
Их время истекло.
— Но ты сказала мне, что снова бы убила Бобби, — произнесла она.
— Я до этого никого не убивала, — сказала Эйлин. — Ты знаешь… мой отец и мой дядя Мэтт… их обоих убили на работе…
— Я не знала этого.
— Ну, да. И… я всегда думала, что я… если когда-нибудь поймаю этого парня с красным платком на лице, я… Я всажу ему пулю в глаз. Но за то, что он сделал… ты знаешь… когда я… третий выстрел отбросил его, Бобби упал на постель, он точно уже был мертв. Но я… я разрядила в него остаток… еще три пули в… ему в спину… и тогда я бросила револьвер и начала плакать.
Карин посмотрела на нее.
«Ты все еще плачешь», — подумала она.