— О чем? — изумился Евменович искренне.
— Пойми! Не все было плохо и тогда,— выдохнул Игорь Павлович.
— Что ты сказал? — не поверил в услышанное Сашка.
— Ну, возьми, к примеру, цены. Снижения были каждый год. В марте. И все ждали их, как великий праздник. И это брехня, что снижались они на несуществующие товары. Понижались они на то, что имелось в наличии. Теперь мы о том забыли. А я еще пацаном помнил, как ложились на пол и записывали, что на сколько подешевело. На харчи и тряпки, все было важно, особо в деревнях, где заработок шел на копейки.
— Зато и налог брали с каждой курицы,— напомнила Варя.
— А теперь не так? То же самое! За все шкуру дерут. Тогда не брали налог за землю, не платили за воду Бензин и солярка стоили копейки. А нынче это почем, сравнения нет. Повышают пенсии и тут же растут цены на все разом. Вот тебе и добавка!
— Это верно. Вон у наших людей дети учатся в школе, институтах. Так мало учебники не докупишься, учатся дети за деньги, да еще за какие. Раньше обучение было бесплатным. Хоть в академию поступай. От учебников и формы, да и само обучение ни копейки не стоили.
— Зато каждый диплом отрабатывали. Года на три как зашлют в глухомань деревенскую, и меси там говно по колени,— фыркнул Иванов.
— Кстати, безработицы не было. Все были обеспечены работой и зарплатой, специалистам жилье давали, не то, что нынче.
— Ладно, молодые, эти пройдохи свое из горла вырвут. А вот фронтовики, те за всякую боевую награду получали. И немалые деньги. Где это теперь? Уж сколько ветеранов осталось, можно было бы вернуть эту льготу. Иль возьми жилье. В то время всяк фронтовик получал квартиру в первую очередь. Да не какое-то бросовое, а полноценное. И ремонт в нем делался за счет государства. Где это теперь? А путевки в санатории, на курорты, в пионерские лагери, все выдавалось. Теперь о том забыли. Но мыто помним и сравниваем, как тогда относились к фронтовикам и как теперь,— сопел Игорь Павлович.
— Ох, и больной этот разговор, что душу трепать нынче? Вот тогда к каждому празднику детям подарки давали. Целыми кульками, а в них чего только не было. Яблоки, мандарины, печенья, конфеты, попробуй теперь купи за свои кровные, пупок сорвешь. А ведь тогда бесплатно давали, на каждого ребенка,— вспомнила Варя, шмыгнув носом.
— И тебе?
— А то как же иначе, как и всем тем, у кого воевавшие были.
— Как же мать? Она ж была судимой!
— И что? Она, родимая, за свое крест несла. А мы свое имели. Тут нельзя брехать. Что было, то было, забывать никак нельзя. Не вчера в свет выкатились.
— Да только ли это? Всего и не упомнишь. Много было льгот, все поотнимали,— посетовала баба.
— Так хорошо жили, что молоко воровали, жрать было нечего. И за бидон молока на Колыму упекли, вот это подарок, лучше век такой не получать,— возмутился Евменович.
— Зато воровства не было. О мошенничестве, наркоманах и не слышали. У нас в сельпо баба работала. Толстенная тетка была. Как корова стельная. Ее чтобы вокруг обойти, полдня потратить надо. Но и ее сгребли. За три копейки на пять лет угодила на Колыму. Сдачу не додала одной старухе. И попала, как курица в суп. Ох, и ревела баба белугой, когда с хаты выскребли. В чем была, в том и забрали. Я бы молчала про нее, ну она над нами изгалялась, все ворами обзывала, а тут незадолго и сама накрылась,— вспомнила Варя с усмешкой, добавив едкое: