Я упала лицом в снег.
И тут меня пронзило чувство опасности, острое, как игла. Что-то происходило в доме Нотердингов. Необыкновенно сильная магия пробудилась к жизни и рвалась в ночное небо, как фонтан духов из кошмара. Мне надо туда, пока не случилась беда.
Я с трудом поднялась на ноги и собрала столько воды, сколько позволяли силы. Немного, но хватит, чтобы отрезать огонь от нетронутых улиц. Еще раз оглядев деревню, сражающуюся с пожаром, я побрела к сгоревшим выселкам. Мой конь, привязанный у дерева, вертелся от страха, переступал тонкими ногами. Я забралась в седло и ударила его пятками в бока. Он рванул с места, и я вцепилась в переднюю луку, надеясь только, что упаду на ближних подступах к дому, а не посреди дороги.
В этот день мне страшно повезло: я добралась до парадного крыльца, так ни разу и не спешившись. Бросив коня, я ворвалась в дом. Было ужасно тихо, как будто я вошла на кладбище, но где-то пульсировало живое сердце древней магии. Запах вел в подвал. Перескакивая через три ступеньки, я рванула вниз.
Меня встретили мирные на вид кладовые, наполненные припасами. Не здесь. Ниже. Но где вход? В панике я беспорядочно металась по чуланам, на меня падали мешки, кульки с сушеным мясом, головки сыра, за шиворот сыпалась мука. Чужая магия окутывала все вокруг, сжимала меня, как губку. Волны боли терзали мышцы.
И тогда я остановилась. Задержала дыхание, потом вдохнула как можно больше воздуха, словно готовилась к нырку. В голове прояснилось, паника ушла. Я ударила в пол огнем и жгла его до тех пор, пока не образовалась дыра шириной в двадцать ладоней. На это я потратила последние силы. Дальше придется без магии.
Прыгнув в образовавшийся проем, я оказалась в темном помещении. Без факела я быстро потеряюсь, но времени нет, пойду наощупь. Возможно, восстановлюсь по дороге и смогу зажечь хотя бы огонек. Стены подвала были холодными и сырыми, покрытыми плесенью и лохматым, свисающим клочками лоскутником. Магия вела меня вперед, и через некоторое время глаза уловили крохотный луч света, который вырывался из-за неплотно прикрытой двери.
Не заперто. Как самонадеянно! Я осторожно вошла, щурясь от яркого света. Передо мной в огромной золотистой сфере сидел Рован. За его спиной виднелась фигура гувернера с пустыми, как у куклы, глазами.
- Все же пришла, - сказал Рован тусклым голосом. - Что ж, проходи, будешь свидетелем. В целом это даже неплохо.
У него на коленях лежала небольшая шкатулка из темного материала, который, казалось, поглощал свет.
- Мне не хочется тратить время на разговоры, но ты сделала для меня так много, что, пожалуй, я помедлю еще чуть-чуть. Спрашивай.
- Ты убил барона?
- Да, - грустно подтвердил Рован, хотя на его лице не отразилось и тени раскаяния. - Жаль, что мне не дано возвращать к жизни мертвых. Тогда бы я поднял его из гроба и еще раз убил.
- За что?
- За что... - пробормотал он. - Ты можешь проникать в прошлое? Давай, я открыт. Входи. Посмотри, что случилось.
Я смежила веки, и меня подхватил магический водоворот. Желудок сжался, со дна поднималась тошнота. В висках стучала кровь.
Передо мной появилась тень барона Крайва Нотердинга.
- Все началось с моего пса Вепа, - сказала тень. - Я играл с ним у камина, и вдруг его ошейник стал уменьшаться, пока не пережал горло. Веп умер на моих глазах. Я испугался. Я ничего не смог сделать. Позже отец пришел и избил меня, а мать стояла рядом и молчала. Так я узнал, что владею магией, будь она проклята.
Барон коснулся лица, словно хотел скрыть его от меня. Призрачные ладони мерцали, то уплотняясь, то вновь пропуская свет. Сквозь его тело проходил разлом, сочившийся черной смердящей жижей. Заметив мое отвращение, барон усмехнулся:
- Так выглядит порченая магия. Я тогда не знал. Совершил много ошибок. И если вам угодно, можете взглянуть на одну из них.
Я оказалась на выкошенном лугу. По нему несся полураздетый мальчик. Его спина была исполосована, раны кровили. Он оглядывал, как затравленный зверь, и тяжело дышал. Пробежав поле, он упал на четвереньки и долго не мог подняться, обессилев. Когда он встал, в его глазах появилась решимость. Он зашагал к полоске темного леса, морщась от боли. На раны то и дело садились мухи, и он отгонял их, пока боль не стала такой сильной, что легче было не шевелиться.
Тропинка уводила в чащу, и мальчик едва волочил ноги, с каждой минутой теряя уверенность. Наконец он остановился и, оглянувшись назад, принялся раздумывать, не вернуться ли. И тут из-за деревьев показался лесник.
- Решился?
- Да, - прошептал мальчик. - Я больше не могу. Он меня убьет.