— Саня, если ты не прекратишь мучать воротник, то твой галстук окончательно превратится в тряпку. Успокойся. Мы уже тут. И самое страшное, что может произойти — наши изобретения не примут. Повторюсь: это самое страшное, что может произойти. А вот если при-имут, м-м-м, — я мечтательно улыбнулся, — вот тогда враги нашей матушки-России попляшут!
— Если примут, мы на их трупах плясать будем, — серьёзно продолжил Швец.
— Экий ты, братец, кровожадный!
— А чего они?
— Тоже верно.
На входе нас встретили. Два седых ветерана, судя по колодкам орденов, проводили нас в прихожую, и я с удивлением понял, что все мои познания в доме Витгенштейнов не помогли бы сейчас совершенно. В этой части усадьбы я не был. Да и зачем? Так что волей-неволей пришлось проникнуться важностью момента. Тем более, что сама приёмная зело способствовала этому. Картины по стенам, золочёная мебель, блеск паркета… Шик и лоск как он есть.
Внезапно подумалось, что с сильными мира сего я виделся исключительно в неформальной обстановке. Даже с самим императором. Ну если не считать тот случай награждения в Сирии… Но там-то я не один был!
Вскоре из высочайшего кабинета выскочил некий полковник и, вытирая обильный пот, протопал на выход.
— Господин сотник с сопровождающими лицами. Просим.
Ага, а это уже нас.
— Не трусить! — Я толкнул Александра локтем в бок. — За-а мной!
Мы зашли в кабинет к генерал-губернатору. А что! Внушает! У меня как бы не весь коттедж в университете такой площади, как тут один кабинет. Громадная полированная поверхность стола. Судя по тёмно-красному цвету, как бы не с чёрного континента древесину привезли. И во главе стола — генерал-губернатор. Тоже внушает.
Сделал положенные три строевых шага и отрапортовал:
— Сотник Иркутского казачьего войска Коршунов с сопровождающими для доклада прибыл!
А он всю торжественность поломал!
— Коршун, прекрати выделываться! Илья, мне и по службе официоза за глаза хватает! Давай, чего там у вас?
И, что характерно, по кнопке звонка стукнул.
Я только и успел вытолкнуть Антона с Саней вперёд, как из неприметной дверцы выскочил Петя. Тоже в парадном мундире, как и папа, только, конечно, орденов и медалей сильно меньше. И встал чуть позади папы. И лыбу тянет, негодяй!
— Привет, Илья! А это, я так понимаю, твои протеже?
— Ага. Члены, так сказать, нашего кружка. Щас они такое покажут, вы обалдеете. Извините, ваше сиятельство!
— Давайте-давайте! Мне уже прям любопытно! Если ты, один из самых удивительных персонажей в моей губернии, Коршун, говоришь об удивлении, то что же там такое?
— Ваше сиятельство, Пётр Христианович, вот эти двое ребят решили проблему с ускорением шагоходов. И чтоб певец внутри, под бронёй сидел!
Швец и Пушкин торопливо разворачивали чертежи на столе.
Генерал-губернатор бодро подскочил, подвигал бумаги, поднял одну — с главным чертежом идеи — и улыбнулся:
— Изящно, изящно… Но! Господа, это требует доработки! Я прямо сейчас вижу один существенный недостаток — посрубают ваши акустические рупоры шрапнелью или осколками — и эффект закончится. Или после каждого боя чинить? Но изящно… и дёшево… — Он похлопал по плечам совсем стушевавшихся Саню и Антона. — Мы выделим некоторую сумму на доработку вашей идеи. И через… допустим, два месяца будьте добры представить уже готовый прототип. Но молодцы! Идея-то копеечная, и серьёзных переделок в существующий парк шагоходов не требующая… Прекрасно.
Он отошёл и сел за стол.
— Итак, некоторое удивление ваши идеи уже вызвали. Но до обалдения, как тут некоторые утверждали, ещё далеко. Надеюсь дальше будет интереснее!
Капитан Рябушинский поправил воротник и в свою очередь принялся раскладывать чертежи. Судя по побелевшему лицу, он реально находился в предобморочном состоянии.
Надо было спасать…
— Пётр Христианович, как вы себе представляете пехотное орудие способное пробить броню СБШ? — спросил я.
Витгенштейн-старший почувствовал подвох и хитро прищурился:
— Хотя тут, вроде, не я должен отвечать, но скажу: вес минимум от полутора тонн, калибр от восьмидесяти миллиметров.
— А если это будет стокилограммовая установка? Чтоб пять человек её в разборном виде транспортировать могли?
— Простите, пять человек? Не лошадь, не трактор?
— Сто килограмм в сборе! — я почувствовал себя рекламным агентом. — Бронепробитие до двухсот миллиметров…
— Четырёхсот! — поправил меня очнувшийся Дмитрий Павлович.
— О! До — четырёхсот! — Я хлопнул капитана по плечу. — Показывай!
— Этого не может быть! — Витгенштейн дёрнул к себе документацию и принялся судорожно листать чертежи и вчитываться в листки с показателями.
— Ваше превосходительство, извините за дерзость, это есть! Я лично присутствовал на стрельбах, когда из орудия капитана Рябушинского был пробит шит «Святогора». Насквозь! И там ещё и кладке кирпичной досталось.
— Так! Это уже не совсем в моей компетенции…
Его превосходительство полез в нагрудный карман и достал уже мне знакомую полупрозрачную снежинку. Опа! Щас кто-то из совсем больших дядей прибудет. Рядом с генерал-губернатором вспухла прозрачная линза и немного недовольный голос произнёс:
— Коршун! Опять ты?
По комнате раздался слаженный стук сщёлкнувшихся сапог и треск натянувшейся ткани.
— Ваше Императорское Величество, никак нет, не я! Вернее, не совсем я!
— Так, что у вас тут происходит? — Император, похоже, обедал, поскольку яичко на подставке в одной руке и ложечку в другой так и не выпустил.
— Извиняюсь, Ваше Императорское Величество, прошу ознакомиться с чертежами, дело государственной важности! — Витгенштейн протянул императору бумаги.
— Если ты рекомендуешь…
Его императорское Величество отложил приборы с едой в пустоту справа от себя. Не перестаю этому удивляться, блин горелый!
Император быстро перебрал чертежи. Оставил в руках листочек с характеристиками. Повернул голову в сторону и к чему-то прислушался.
Потом спросил:
— Коршун, а ты лично видел результаты стрельбы?
— Так точно! Ваше Императорское Величество! Стреляли с моей «Пантеры»! — помня об указе, я старался не орать. Честно говоря, получалось плохо.
— Дмитрий Павлович, сколько человек знают об этих исследованиях? — Рябушинский вытянулся, хотя, казалось, куда уж больше?
— Э-э-э, с уверенностью могу сказать о двадцати — двадцати пяти, Ваше Императорское Величество! Помимо членов кружка на последних испытаниях присутствовало также несколько зрителей из числа студентов.
— Отлично, с сегодняшнего дня переходите в непосредственное подчинение, — император сделал легкое движение кистью, и в кабинете появился Кирилл Федорович.
— На! — Император сунул обалдевшему Великому князю бумажки в руки. — Разбирайся! Обедать не дают!
И исчез.
— Коршун! Опять ты?
Да что ж они все с одинаковыми претензиями-то, а?
— Никак нет! Ваше высочество, не я!
Дальнейшее приобрело черты до крайности специфического диалога, в результате которого я был отправлен домой, а вот изобретатели остались.
В тот же вечер меня посетили невыразительные господа офицеры из третьего отделения и взяли очередную подписку о неразглашении. Полагаю, им не составило особого труда найти всех свидетелей наших испытаний и провести с ними вдумчивые беседы, выяснив, кому они могли пересказать информацию об увиденном. И поработать с каждым носителем новой государственной тайны индивидуально.
Швец с Пушкиным, по-моему, даже ночевать начали в рабочем ангаре, и вокруг них кипела кружковая деятельность по выдумыванию систем защиты для граммофонов.
А вот капитан Рябушинский отныне из нашего поля зрения исчез и даже в институте больше не появлялся. Говорили, что работал он теперь в совершенно засекреченной лаборатории где-то на территории закрытой военной части. Единственное, чего я через Петра добился: когда будет конечный результат (и если я к тому времени обзаведусь тремя детьми и попаду на войну), меня включат в список приоритетного снабжения. Бесплатно!