Со стороны, должно быть, казалось, что он бьёт не меня, а ледяную статую Великого Зверя. И ничего его удары этой статуе не делают.
Зверь подождал немного, а потом рыкнул:
— Надоел!
И треснул противника лапой. Да так, что он кубарем улетел из ринга и врезался в один из столбов с медвежьими костями. Хорошо хоть никого из зевак, собравшихся поглазеть на поединок, не пришибло… И чего-то вставать мой супротивник не желает…
Ты его не убил часом?
Да не должен был. Это ж поединок, а не бой насмерть. Так, покрасоваться перед самками…
Так-та-а-ак. А кто мне про Симу недавно задвигал? А?
Волна смущения.
Ладно. Это я так, по-дружески!
Я, не оборачиваясь, подошёл к лежащей туше. Мда. А запах, если ближе-то подойти — сильнее.
Как будто… грибами пахнет?
— Эй, любезный! — Я повернул морду к давешнему мужику с бубном и ленточками. — А у вас тут грибы растут?
— Почему не растут? Однако растут, много растут! А почему Великий Мишка спрашивает?
— Да пахнет тут…
— Да? — ленточный мужик мгновенно обернулся медведем и склонился над поверженным. — Ох ты-ы! Э-э-эрх!
— Чего там?
— Это хулама дэгиннэктэ! Гриб такой, красный с белыми пятнышками. Ядовитый.
— Мухомор?
— Ну может и мухомор. Хулама дэгиннэкте шаманы едят, духов видят. Уметь надо. Меру знать. Простым нельзя. Дурным станешь! — шаман вновь обернулся человеком и стоял над медведем, потирая затылок.
— Короче. Победил кто? — надоело мне уж тут топтаться. На рыбалку хочу!
— Ты, конечно! Приз забирать будешь? — кивнул он на череп медведя, прилаженный на столбике напротив поединочной площадке.
И куда я с ним?
— Тебе дарю! Владей! Всё, я пошёл.
15. МЕДВЕЖЬЯ ШКОЛА. ПОРА И ЧЕСТЬ ЗНАТЬ
ПОТОЛКУШКИ
Я скинул шкуру и подошёл к братьям. Те радостно захлопали меня по плечам:
— Силён, Илюха! Силён! А что сразу не вмазал? Выпендриться захотелось?
— Ну, что-то типа того…
Праздник разворачивался всё шире, народ ещё прибывал, пополнялись угощениями столы. Когда народу собралось уж совсем густо, посмотрели мы и на невиданные соревнования. К примеру, медвежья стенка на стенку. Я как услышал, подумал — ну всё, сейчас пойдут друг друга в лоскуты рвать. Ан, нет! Пасть не открывать, на задние лапы встать, передние — к бокам прижать да не поднимать. И строй на строй — кто кого перетолкает. По-разному сходились — сперва молодые совсем, для разогреву. Потом постарше. Компания на компанию. А потом и род на род пошли.
— Я смотрю, тут у них круговая система, — сказал Пашка. — Каждый род с каждым.
— Интересно, победитель будет? Или они чисто из спортивного интереса? — усмехнулся Серёга.
И тут к нам с хиханьками-хаханьками подкатил небольшой мужичонка и давай мелким бисером рассыпаться. Мол — так и сяк, новые вы у нас, большие медведи. А что ж обычаев наших не уважаете? Не выходите, дескать, на потолкушки.
— Это будет избиение младенцев, — пробормотал Артём. — Слишком разные весовые категории.
Я пожал плечами:
— Ну уж, не избиение. Вытолкаем их за линию — и дело с концом. Отцов ток зовите да дядь Егора.
— А чё тока отцов-то? — задиристо спросил маманин голос сзади, я аж подпрыгнул.
— Мама! Вы ж не утерпите — или кусаться начнёте или лапами махать!
— Да ладно тебе! Не дурнее уж других. Давай, выкликай первый десяток, мы с девками тоже пойдём.
А что? Честно сказать, я и не против был. Пускай разомнутся, силушку почуют. Но строгую инструкцию сеструхам ещё раз прочитал.
Маманя, к слову, даром что невысокая женщина, а медведицей получалась весьма крупной, как бы не с меня статями. Катерина с Натальей — те чутка поменьше, но всё одно сильно крупнее чужих медведей.
Подошли дядья. Встали мы кружком, меж собой сговорились: баб между старшими поставить через одного, а мы, молодняк, по краям попарно. Хрен нас продавят!
Так, в общем-то, и вышло. Но ощущения, знаете, как будто на детском празднике взрослых зазвали с ребятишками поиграть. Мне всё страшно затоптать их было. Однако навозились и насмеялись, так что снова чего-нибудь перекусить захотелось. Пошли мы к столам.
— А чё ты, Ильюша, всё оглядываешься? — спросила маманя.
— Да младших смотрю. Что-то не вижу никого.
— О-о, их так-то тоже приводили. Посмотреть, мяса медвежьего попробовать.
— Ага, чуть не под конвоем, — сделала большие глаза Катерина.
— Да почему «чуть»? — не согласилась Наташа. — Натурально, под конвоем. Вокруг оцепление преподавателей, человек тридцать. Чтоб никто ближе чем на три метра не подходил.
— Боятся, чтоб не убежали, что ли?
— Ты чё! — Катерина перешла на громкий шёпот. — Боятся, чтоб не украли! Свете с Люськой по четырнадцать, а Тоньке вообще пятнадцать! По местным меркам — самый невесточный возраст. Да и за маленьких страшно — украдут да спрячут в тундре — поди поищи!
Я подумал, что государь-император, лично заинтересованный в благополучном восстановлении родов Высших белых медведей, такого самоуправства бы не допустил и покражу бы точно нашёл. Но зачем детям такие переживания, в самом деле? Так что — бережёного Бог бережёт.
— А чё их рано-то так увели?
— Как — рано? — маман достала из кармашка часы на цепочке. — Одиннадцать уж, детское время кончилось! Спать давно пора.
И тут до меня дошло. Вот я пень берёзовый! Полярный ж день! А мы всё это время просто привыкли жить по режиму. Встал — побежал. И за день так наскачешься, что вечером в комнату пришёл, а там шторы плотные. Упал да вырубился.
Солнце стояло высоко и не собиралось никуда закатываться. А народ, похоже, не собирался расходиться. Игрались ещё какие-то игры — и в медвежьем виде, и в человечьем. Попутно для молодёжи приглядывались женихи-невесты. Девки вовсю строили глазки отличившимся парням. Вон и наши уже в большом кругу с кем-то танцуют, разбавляя северную пляску казачьими коленцами. А и пусть. Дело молодое. А поджениться им вряд ли дадут, я почему-то был в этом уверен. Вот молодуху хорошенькую в койку подложить, а может, и не одну, чтобы понесли, и в роду свой Высший оборотень появился — в это верю.
Я приметил, что и вокруг меня тоже нарезают круги несколько разнаряженных девиц и решил, что хватит с меня праздника.
— Наташка, Катюха, пошли-ка до расположения. А то вы у нас — тоже невесты справные. Как похитят вас, будете знать!
— Сплюнь, Ильюша! — маман, кажется, испугалась. — И впрямь, пошли-ка. Да запрёмся от греха. А то мало ли кому что с пьяных глаз взбредёт.
«А ПУСТЬ ВЫЙДУТ!»
Пошли мы в общежитие. Я ещё на этаж к младшим поднялся — смотрю, там целый усиленный взвод охраны сидит из мастеров. Спросил шёпотом:
— Ну чё тут у вас? Всё нормально? Помощь нужна?
— Всё спокойно, — уверила меня Томпуол, — в каждой комнате тоже находится наставник. Но мы будем дежурить, сменяя друг друга, пока праздник совсем не закончится и приезжие не откочуют.
— А если кто-то захочет вернуться и напасть позже?
— Такого ещё не было…
— Но и высших оборотней в составе учеников у вас ещё не было?
— Это верно. Мы будем решать вопрос. Уверяю, дети не останутся без охраны.
Я вернулся к себе, лёг даже, но тревога не проходила и не спалось. Два часа так промаялся — и таки дождался.
Зазвенело разбитое стекло, закричало сразу несколько голосов — одни гневно, возмущённо, другие пьяно и требовательно.
— Ах вы, суки…
Я даже сапоги надевать не стал — выскочил в коридор в исподнем, сразу обратился в медведя. Проходы да лестницы здесь везде свободные, на оборотней рассчитанные. По коридору уже бежали маманя да сёстры, к малышне наверх кинулись.