— Пойдём, попрощаться хочу, — попросил я.
— Ну пойдём.
Дядя Родя пошёл вперёд меня, показывая дорогу, дверь в бокс открыл — да тут же назад и отпрыгнул, саблю на боку лапая:
— Упырь! Упырь!!!
Что характерно, вопль этот произвёл мгновенное оживление в рядах, и весь трюм ощетинился клинками.
— Вы не охренели там⁈ — раздался сердитый голос дяди Жени из мертвецкого бокса. — «Упырь»! Сам ты упырь! Да помогите мне, ёрш вашу меть!
Я дёрнулся вперёд, но был остановлен вытянутой рукой дядь Роди:
— Погодь! Пущай докажет, что человек!
— Ирод ты после этого! — сердито возопил дядя Женя. — Доказательствов ему! Вот погоди, я ужо выберусь, выдам тебе на орехи!
— Братцы! — выкрикнул второй голос. — Да развяжите уже нас, чего мы тут как мумии валяемся?
— О! И Гришка ожил! — переглянулись казаки.
— Да мы все тута ожили, — мрачно ответил третий. — Как мадамочка эта узкоглазая к нам заявилась, так и ожили. Рано вам, говорит. Да ещё… как это?
— Переизбыток жизненной энергии в этом секторе, — сказал голос Григория. — Выдавила, говорит, вашу смертушку к японской бабушке. И исцелила заодно. Придётся, говорит, вам ишшо пожить, — голос Грини приобрёл язвительные модуляции, — помучицца с вашими дружками непутёвыми, которые живого человека от мертвеца отличить не умеют.
— Позвольте, дети мои! — накрыл трюм густой голос монаха-некроманта. До сих пор трое батюшек, видать, с тяжёлыми сидели. Но новости такого рода быстро разносятся, вот печёрский инок и поспешил. — Я умею жизнь от нежити отличать.
— Сабельку дать, батюшка? — спросили сбоку.
— Своё оружие имеется, сын мой. Будьте уверены, если там умертвия, упокоить их я смогу.
— Ты, батя, тока не горячись, — опасливо попросил изнутри дядь Женя, — ты внимательно присматривайся, — и некромант вошёл в мертвецкий бокс.
И сразу вышел!
— А ну, братцы, помощников сюда! Живы други ваши!
— Вот уж чудо дивное! — обрадовались казаки и заторопились наперегонки помощь оказывать.
Ну что сказать вам? После такого мы летели в Бидар весёлые — как пьяные!
Если не говорить о том, что возвращались ещё и с прибытком. Кто во время эвакуации, пока меня искали, пользуясь моментом, шесть золотых стату́й из сада раджи Голконды спёр, а? Да всех в каменьях самоцветных! Ну-ка? Конечно, Семёныч!
Ох и костерил его капитан. А Семёныч отбрехивался:
— Ну чего, чего ты яришься, Сергей Викентьич? Я ж ить из каких соображений?
— Из меркантильных! — сердито отмахнулся капитан.
— И ни Боже мой! Какую ты душевную травму нанёс старому другу!
— А как же! Сейчас распишешь, как ты поменяешь статуй на полный трюм сахара, а потом на спички, на бомбы, на чёрта лысого…
— Бомбы нам, конечно, совсем бы не помешали, — покладисто согласился Семёныч, — масла-то от «Божека и Рихтгофена» так и нет.
— Да куплю я вам масло! — не выдержал я. — За чем и дело стало? Надо было заявку оформить — и вся недолга.
— Заявка — это неспортивно, — не согласился Семёныч.
— Тогда вот! — я хлопнул по столу. — Вымениваю у тебя статуи на масло. Бомб у меня нет, извини. А статуи мне до зарезу нужны.
— А зачем? — спросил Семёныч. Видно, что из чистого интереса спросил, просто так.
— Государю подарю, — вздохнул я. — Надо же нам чем-то вину заглаживать. По-хорошему-то надо ить было сперва разрешение на личный герцогский отряд брать, а уж потом на голову ражде Голконды падать. А мы чегой-то заторопились.
— Да-а-а-с, — протянули Семёныч с капитаном хором, — кося-а-ак.
— Не завидую я тебе, — прибавил Семёныч со вздохом. — Когда нас в последний раз отчитывали… впрочем, оно ещё не рассекречено. Ладно, забирай! Но не забудь при вручении присовокупить, что Семёныч лично старался!
— Всенепременно! — заверил я.
Ну вот! Вопрос с гостинцем императору решён. Осталось премии участникам экспедиции выписать. И такие, чтоб каждый недоброжелатель знал: только рыпнись в сторону Коршуна — за ним не заржавеет, соберёт такой отряд, что вас мехом внутрь вывернет. Так что премии я планировал отписать королевские. Проблем у меня возникнуть не должно было.
Как там в том договоре, Фридрихом составленном, было сказано? «Процент от полученных с рудника рубинов»? Учитывая, что все подсобные строения во внутреннем дворе рудника сейчас рубинами набиты, а в иных местах залежи по колено ещё не разобраны, премии я могу себе позволить выдать более чем солидные.
А ещё торты. Три самых вкусных торта, какие только Олег печёт, и чтоб каждый размером со стол! Интересно, что скажут мои недоброжелатели, когда узнают, что с самыми свирепыми своими бойцами я расплачиваюсь тортами?
Я усмехнулся этой мысли — и тут пришла Айко. Села рядом, вздохнула:
— Всё же, жаль, Илья Алексеевич, что мы с вами теперь родственники…
Я смотрел на неё, разинув рот, и осознавал, что права ведь, рыж… тьфу, белая! Поделиться энергией для спасения жизни — это посильнее, чем побратимам кровь смешать. И пока я переваривал этот факт, Айко вздохнула второй раз:
— А я так хотела кого-то из дочек за Аркашу замуж выдать. Такой славный медвежонок…
23. ПОСЛЕДНИЕ ДНИ В БИДАРСКОЙ КРЕПОСТИ
ВОЗВРАЩЕНИЕ В БИДАР
Прибыли мы в воздушный порт Бидара — и как началась вокруг нас страшенная суета! Служители порта бегают, посыльные понеслись. Не успели мы разгрузиться — граф Орлов летит собственной персоной, вид шальной, волосы торчком:
— Господа! Господа, вы вернулись! — он пытался окинуть взором выгружаемый личный арсенал и глаза у него разъезжались.
— А что, ваш-сият-ство, были какие-то сомнения? — зубоскалили ему в ответ деды́, сходящие по аппарели с песнями-прибаутками.
Сегодня им всё было простительно.
— Слава тебе, Боже наш, слава тебе! — в три голоса прогудели сходящие с толпе казаков печёрские иноки и остановились против графа. Старший немедля осенил его благословением и спросил:
— А что, ваше сиятельство, церковь аль часовня в сем славном городке обретается? Имеем животрепещущую потребность отслужить благодарственный молебен. Нет, ежели нет, то мы можем и здесь…
— Отчего же нет, отчего же нет, святые отцы! — заторопился Орлов. — На территории губернаторского подворья имеется храм. Я непременно сопровожу вас, однако мне необходимо выяснить несколько вопросов у Ильи Алексеевича…
— Не переживайте, Виталий Сергеевич! — успокоил генерал-губернатора я. — Мы все на молебен пойдём. Нам бы только тягач с рудника вызвать. А пока он едет — и отслужим, и пообщаемся!
— Это сей момент, я распоряжусь, чтобы позвонили! — Орлов живо отправил на коммутатор посыльного в сопровождении пары местных блюстителей общественного порядка, из чего я заключил, что нормальную связь на руднике восстановили. Уже хорошо! Хоть с женой поговорить можно будет!
Передвигаясь по Бидару я для себя отметил некоторые изменения — городовые верхами на всех углах, разъездами по два-три человека. Нанятые из местного населения дворники, нацепившие поверх своих одеяний форменные дворницкие фартуки и свистки. Однако, преображается город. Судя по всему, обещанный процент на содержание Бидарской управы наконец-то потёк в местную казну.
Молебен отстояли на душевном подъёме.
Тут и тягач прибыл. В охране — четыре наших «Локуста». Странно, что сам Сокол не примчался, ну да ладно.
— Илья Алексеевич, — подошёл ко мне Орлов, — простите за назойливость, но имею недвусмысленный приказ в случае встречи с вами осведомиться о ваших дальнейших перемещениях.
— А какие у нас перемещения, раз мы в Бидар явились? — удивился я. — На Бидарский рудник вернёмся. Вряд ли за прошедшие сутки обещанные части явились казаков заменить?
— Нет-нет, не успели, — заверил Орлов.
— Значит, пойдём дальше боевое дежурство нести. Мы, конечно, полагаем, что наследники Голкондского раджи на ближайшие несколько лет будут увлечены друг другом и делёжкой власти. Но, мало ли — вдруг остатки каких-нибудь шальных отрядов по окрестностям бродят?