Принцесса же на своём на инкском одёрнула дядьку… советника? Или кто он там ей? И снова воззрилась на Ивана:
— Вы утверждали, что в Сирии не имели понятия об аномалии! Что это не вы её выпили!!!
— В Сирии я не имел понятия об аномалии, — развёл руками Иван. — Я и снова это повторю, хотя не обязан перед вами отчитываться. Я о той аномалии знать не знал.
— Но теперь я вижу, что вы могли её выпить!!! Вы и сейчас подпитались! От иного источника, но тем не менее!!! Вас выдают глаза!
Что характерно, оркестр не перестал играть. Музыка зазвучала даже громче, а некие невидимые силы потихоньку, исподволь теснили гостей к противоположному краю зала, а кое-кого переводили и в другие помещения. Круг танцоров остановился, и распорядитель радостным тоном пригласил и повёл их за собой куда-то. Вот так ненавязчиво из зала удалялись свидетели возможного международного скандала. Незачем на такое глазеть. Слухи потом… Оркестр без пауз переключился с вальса на что-то бравурное.
— Очки не спасают вас! Я вижу блики! — продолжала обличать инкская принцесса, всё больше и больше повышая голос: — Вы полны энергией! Значит, это были вы!
Иван вздохнул, снял очки и сунул их в нагрудный карман.
— Допустим, — он уставился на инку своими красными светящимися фарами, и она вдруг как-то растерялась, — допустим, вы увидели мои глаза. Да, я взял часть энергии из источника, название которого не буду разглашать. Но в случае с Сирией «а» — никаких светящихся глаз у меня не было…
Советник что-то прокаркал, и принцесса приободрилась:
— Это был источник другого рода!
— Вы не дослушали, — спокойно сказал Иван. — И «бэ» — Российская империя не подряжалась держать перед вами отчёт. Благодарю за милую беседу. — Он кивнул и отвернулся к Дашкову, давая понять, что разговор окончен.
Инки были не согласны. И они даже как-то синхронно дёрнулись вперёд… и синхронно наткнулись на нечто невидимое. Нет, должно быть, на кого-то невидимого. Наткнулись и перехотели развивать конфликт. И как-то неуклюже попятились…
У меня сложилось впечатление, что инкскую делегацию настоятельно препровождали к выходу. Морды у них были недовольные, принцесса неслышно шевелила губами. Материлась, поди, по-своему.
— Нет, ну а что она хотела? — негромко спросил в пространство Витгенштейн. — Что ей позволят, как у них там водится, дуэль на крови организовать? Жирно будет.
Вопреки обычаю, пространство откликнулось:
— Господа, просим продолжать празднование в спокойной манере. Иван Кириллович, наденьте очки, пожалуйста. Сейчас в эту залу прибудет следующая группа. Им не следует знать о состоявшемся инциденте.
— Правильно! — радостно согласился Дашков. — Тем более что у меня до сих пор маковой росинки… Кстати, здесь наливают? Давайте выпьем за встречу, господа⁈ И за наши новые медали!
— Хорошо сказал! — тут же поддержал его Серго. — И медали, и звёзды* искупать надо, иначе представление по случаю присвоения нового чина недействительно! Традицию нарушаем-с!
*Имеются в виду те звёзды, которые назначены для крепления на новые погоны.
И пошли мы звёзды в бокалы кидать да шампанское из них пить. Традиция-с!
РАЗНООБРАЗНЫЕ НОВОСТИ
Слухи между тем распространялись. До окончания вечера ко мне подошли не менее двух десятков человек с приглашениями отужинать у них, отобедать или даже вовсе погостить. Я всем отказывал по возможности вежливо, хотя, признаться, под конец они меня изрядно утомили.
Во избежание скопления под окнами толп жаждущих устроить удачные браки себе или деткам обоих полов на выданье, сразу после приёма мы направились в воздушный порт, загрузились в военный курьерский дирижбандель и отбыли в Иркутск. По некотором размышлении я пришёл к умозаключению, что это, в общем-то, не мы такие умные, а те, кто курьер в порту для нас придержал. Сообразив это, я почувствовал себя довольно глупо.
А, да и хрен бы с ним!
Ещё и хмель в голове шумел.
Зато у меня теперь есть большие звёзды. Как у Ивана, только у него общеармейские генеральские, а у меня казачьи полковничьи.
Полковником, впрочем, я себя чувствовал ещё меньше, чем раньше — войсковым старшиной. Притерплюсь, поди?
— Конечно, притерпишься, — сказала Серафима, обнимая мою руку и пристраиваясь на ней подремать, — куда деваться-то…
Опять я вслух рассуждаю, ядрёна колупайка! Прилетим — пойду к мамане! Это что за каверза, так и секреты государственные разболтать можно!
На другой день я выспался вот прям до хруста. Выхожу в столовую — вот знаете, лениво так, рубаха навыпуск, осталось только зевать и пузо почёсывать — а там отвратительно-бодрый Петечка Витгенштейн сидит, накрахмаленный весь — сразу видно, блестящий офицер — обложился какими-то папочками, читает, карандашиком меточки ставит и кофеёк попивает. А, нет, чаёк — травками пахнет. И мне ехидно так:
— День добрый, господин полковник!
— М-гм, — согласно помычал я. — И вам доброго утречка, ваше сиятельство.
Он весело на меня уставился:
— Так-то уже обед.
— Ничего ты, друг мой ситный, не понимаешь в деревенской жизни. Когда встал — тогда и утро!
— Мудро. Антипохмелинку будешь?
— Да я лечилкой с вечера закинулся, нормально.
— То лечилкой, а то — чаёк! Божественная амброзия от твоей матушки. На меду!
— Против мёда я устоять не могу. А уж тем паче против матушки.
— Тогда вон там чайник и кружки. Я ж знал, что ты придёшь.
— Ага. Понял, — я налил себе чаю и уселся за стол напротив Петра. — А кормить нас сегодня будут?
— Только если ты дойдёшь до кухни и поставишь тамошних дам в известность о своём желании чего-нибудь вкусить. Ещё можно кричать, если ходить лень.
— А дамы наши?
— Уехали в город за чем-то дивно-рождественским.
— И маман?
— Так точно. А няни с ребятишками гулять ушли.
— Не, чёт я вчера так наугощавшись этих… как их?.. конопушек вроде? Чувствую избыточную сытость… — я допил чай, внезапно ощутил возрастающую тягу к деятельности (экое коварство!) и спросил Петра:
— Чего пишут? Или ты не читаешь, только буковки знакомые карандашом обводишь?
Петя хрюкнул:
— Да тут у меня разное… По поводу Бидара любопытная новость, хочешь?
— Валяй!
— Этот твой Смит…
— Чё он мой-то?
— Ладно, не твой. Просто Смит, который старикашка с письмом.
— Ну.
— Он, естественно, не мог знать всего.
— Так это понятно!
— Погоди, не перебивай. В шахтах сейчас идут восстановительные работы, и в первую очередь с помощью наших новых товарищей-ратнаияк. Древних.
Я кивнул, мол — конечно, понял.
— Им не требуется никаких особых условий. Потому что везде, где поднимается рубиновая пыль, люди допускаются только в костюмах общей защиты и на «Жуках». Вон там, к тебе поближе, между прочим, папочка тоже любопытная, разрабатывают шагоход-оболочку, чтоб он не как машинка с сиденьем был, а вроде панциря. Этакий мини-«Алёша», представь себе. С системой фильтрации воздуха и всё такое.
Я подтянул к себе папку, посмотрел картинку.
— Тогда уж надо и систему отвода жидкости делать.
Петя уставился на меня, как настороженный заяц.
— А что? — я пожал плечами. — Захотелось шахтёру отлить, представьте себе — и как? А если он себе своими же руками эту самую рубиновую пыль в орган занесёт? Это ж крындец, ядрёна колупайка.
— Крындец! — согласился Петя и что-то застрочил в своём блокнотике.
— Так чего с нагличанами-то?
— Секунду!.. Так вот, англы. Ратнаияки нашли отвод в туннелях, где в бытность английской администрации сидела часть конторских служащих, отвечающая за… за делание новых рубиновых элементалей, так скажем. Англичане у нас — народ чрезвычайно практический. Ждать, надеясь на волю случая, они сочли слишком долгим и ненадёжным способом. По большому счёту, так они получили только случайных первых и загнали в восьмой штрек последних. Всем остальным каторжанам, которые прибывали в промежутке, во время медосмотра делался «укол от малярии».