Я посмотрел на Петю. Ему тоже не очень-то нравилось то, что он сейчас читал.
— И это реально был укол? — спросил я. — Они… разводили рубиновую пыль, что ли?
— Сперва — да, — кивнул Петя. — Вкалывали в ягодицу. Потом нашёлся клерк с извращённым умом и предложил лорду Престону ускорить процесс. Они стали делать рубиновые иглы. Именно из рубинов восьмого штрека. Иглы, подточенные в основании. Ставили «укол» под лопатку и обламывали иглу. То есть оставляли в теле сразу кусок рубина. Сообщали работникам, что укол тяжёлый, будет болеть несколько дней.
— И те верили?
— Большинство из них в жизни не получало уколов, с чем им было сравнивать?
— Ужас.
— Так вот — новость. В исследовательскую лабораторию Бидарского рудника прибыл сам знаменитый профессор Павлов.
— Погоди, это который с собачками?
— Именно он.
— Петя, только не говори мне…
— Профессор привёз с собой двух престарелых собак из своей лаборатории.
— И им воткнули рубиновые иголки? Изверги!
— И ничего не изверги! Аккуратно ввели под шкуры.
— И собаки превратились?
— Так точно!
— Раз ты мне об этом говоришь, значит, их уж давно привезли. Не могло же это в два дня случиться.
— Ты прав, привезли их около недели назад, но до этого момента всё было строго секретно, а теперь собаки свободно бегают по лаборатории.
— А без этого никак нельзя было обойтись?
Всё-таки идея превращать собак в рубины мне понравилась не очень.
Петя тяжко вздохнул и оглянулся на дверь.
— Я скажу тебе, но прошу, не в передачу…
— Могила!
— Ратнаияки снова начали переполняться, а Сокол не успел ещё ту энергию сбросить…
— Ядрёна колупайка!
— Вот именно. Когда приходится выбирать между людьми и собаками — уж пусть лучше это будут собаки! Причём, тут пишут, что обе подопытные бодры, веселы, активны, словно к ним вернулась молодость. И они перестали нуждаться в пище!
— Чему тут удивляться, они ж каменные.
Я посидел, переваривая новость и отрубил:
— Сопрут их. Сопрут, как пить дать! И прибьют, на рубины.
Петя потёр подбородок:
— Надо намекнуть, чтобы их государю подарили.
— И стату́и! Статуи золотые до сих пор ждут, чтоб их забрали. Только при передаче надо сообщить государю, что спёр их Семёныч. Я обещал.
Петя сделал в бумагах пометку:
— Я передам.
Напоминаем! Финал 8-го и старт 9-го тома — в воскресенье!
27. ПОД ВЛИЯНИЕМ ВЫСОКИХ ЭНЕРГИЙ
СТИХИЙНОЕ БЕДСТВИЕ
Другими словами то, что началось после императорского приёма, не назвать было никак. Стихийное бедствие! В Иркутск повалили женихи и невесты — некоторые сами по себе, а большинство-то с роднёй! С мамками-няньками-папеньками и хрен знает с кем ещё!
Слегка оглядевшись, они мчались засвидетельствовать почтение — прежде всего к Ивану. Ну приглашал же их великий князь при случае захаживать? Приглашал! А у кого великий князь сейчас обретается? Правильно…
По-моему, первые приехавшие рассчитывали, что им предложат и в гостях остаться, но — увы-с.
— Дом мой, как вы можете лично наблюдать, ещё не достроен, так мы с семейством и без того стеснили добрейших Евдокию Максимовну и Алексея Аркадьевича, — сетовал Иван, и гостям только и оставалось, что согласно кивать головами и пучить глаза на маман с батей.
Нет, у нас, конечно, стояли свободные комнаты, в которых на выходных размещались сеструхи с семьями, но не собирались же мы превращать дом в постоялый двор, в самом деле?
После семи визитов подряд Иван за хорошие деньги подрядил кузнеца Григория, чтобы тот прохаживался бы возле наших ворот и всем желающим «причинить уважение» отвечал, что барам-де нездоровится, однако увидеть их можно будет в четверг, в Иркутском дворянском собрании.
Гриня выглядел достаточно убедительно и не вызывал желания задавать лишние вопросы.
— Двадцать пять таксо нонеча от ворот поворот получили, — сообщила нам на третий день после приёма Аграфена, водружая на стол к обеду огромное блюдо с пирожными и прочими сластя́ми.
Груша продолжала трудиться у нас на кухне. У неё потихоньку развивался роман с кузнецом, и то, что он теперь постоянно находился рядом, ей очень даже нравилось. Это был лишний повод выйти к нему за ворота, вынести горячего чаю с бутербродами или котелок дымящегося супа с краюхой хлеба. Груня смотрела, как её милый ест, и млела, а при случае помогала отвечать на вопросы всяких приезжих. Вдвоём у них получалось ещё убедительнее.
— Лучшие гостиницы в городе полнёшеньки, — рассказывал Афоня, заехавший с Катериной к нам в очередной вечер поделиться новостями.
— Куда не кинься — народу толпы! — вторила ему Катюха. — Хорошо, у нас в театр билеты были загодя были выкуплены. Полный же аншлаг! В картинной галерее новая выставка господина Репина, так яблоку упасть негде — столичных господ табуны.
— Да везде оне! — возмущённо вставила Груша, внося очередную вкуснятину. — В зоопарке к бегемоту не пробиться! — Она вдруг застеснялась и прогудела ангарским пароходом: — Кушайте на здоровье…
Самое тоскливое лично для меня в этой душераздирающей ситуации было то, что слухи об особой благодати «Свадебного Коршуна» начали от приезжих распространяться и на местных, которые до того ни сном ни духом не подозревали о творящихся у них под боком чудесах.
Что произошло (и произошло очень быстро) догадаться нетрудно.
Ко мне началось паломничество!
Что характерно, простые люди на двор ломиться стеснялись. А вот вокру-у-уг…
Первая ласточка случилась незадолго до Рождества. Я заметил, что не только ёлка во дворе украшена, но и маленькие ёлочки, высаженные вдоль забора у дороги. Точнее — пятна яркие отметил, а вот дня через два обратил внимание, что украшения какие-то странные.
— Симушка, а кто у нас догадался одними ленточками ёлки украсить? — спросил я, когда мы с супругой в город по делам поехали. — По-немецки как-то. Марта, что ли?
Серафима слегка закатила глаза:
— Это же всё невесты эти несчастные.
Я так на неё развернулся (вместе с рулём) — чуть в кювет не уехали!
— Вот сейчас не понял⁈
Супруга слегка пожала плечами:
— Да мы, в общем-то, тоже не очень поняли, откуда это взялось. Может, они у фон Ярроу на дверях дома рождественский венок увидели? Да и на калитке у них тоже ленты. Груша не признаётся, но я подозреваю, что она у ворот стояла и девкам брякнула, мол, хватит тут топтаться, привяжите по ленточке да и шуруйте, будет вам благословение.
— Ну, крандец, ядрёна колупайка…
— Что? — встревожилась Серафима.
— Помнишь, мы на Байкал ездили?
Серафиме, верно, сразу пришло на ум, как мы в машине целовались, потому как улыбнулась она, слегка губку прикусив:
— И что же?
— А то. Вспомни-ка, мимо дацана* бурятского проезжали. Деревья там…
*Дацан — буддийская молельня у российских бурят, может быть в виде специально обустроенного места с юртой.
— Ах! Помню деревья, все в тряпочках!
Я не очень чётко понимаю, зачем буряты на эти деревца яркие тесёмки вяжут — желания загадывают или за исполнение благодарят, но то, что в скорости у нас все ёлки сверху донизу сплошь будут в бантиках, был уверен на сто процентов.
— Девицу, которая решительно хочет замуж, не остановить, — осознала супруга. — А потом эти ленточки начнут стареть, и станут деревья все в ветоши. Ужас!
— Не считая того, что они нам все ветки измочалят, — мрачно согласился я.
— И что делать?
— Думать буду.
И придумал.
Тем же вечером мы с батей притащили из сарая и установили сбоку от ворот две опоры с перекладиной — конструкцию невысокую, примерно по пояс. Как тепло будет, основание ей надо будет сгородить, что ли, а пока я её просто приморозил к земле двумя большими глыбами, лишь бы подойти можно было.