Он смеется, его зубы… Его зубы огромны. Это полмира. Два ряда белых, ослепительных зубов. Они как снег. Еще мне больно…
Он перезаряжает ружье. Это не оставляет мне шансов. Жаль. Притон раскрыт, скрываться больше нет смысла. Торговцы Иллюзиями могут в таком случае подсунуть какую-нибудь дрянь, но она мне не нужна. Я сдохну как собака, но видя мир таким, каким он и является. Куча дерьма.
Электрический ток – дельная вещь. Электрические ночи твоих городов затмили звезды. Ты хотел этого? Поставь на колени Вселенную. Поставь на колени Прошлое. Поставь на колени Время. Смерть…
Да, вот о чем я не подумал: электричество – это Смерть. Ровно настолько, насколько и жизнь. Он смеется мне в лицо. А я… я остываю.
Снег забирает мое тепло. Все, мне крышка.
Кончился ток.
Гаснет свет.
Я устал.
Устал бороться со смертью.
Электричество борется с темнотой, раскаляя добела вольфрамовую нить; я борюсь со смертью, пытаясь остановить кровь, пытаясь сделать на один судорожный глоток воздуха больше. Сущность жизни – воровство. Мы воруем у Смерти. Она – хозяйка. Она гневается. Еще бы – ее обокрали!
Кончается электричество.
Гаснет свет.
Мне уже не больно.
Он убил меня. Выстрелил мне в лицо. Посмеялся надо мной. Хозяйка послала его забрать свое добро назад. Проучить вора. Наказать его. Она права.
Абсолютно.
Комната (Рассказ).
Целесообразно сразу задаться вопросом: а существует ли комната? Является ли она частью объективной реальности или вся от начала – плод воображения, так сказать, квинтэссенция помыслов и представлений о ней?
Возможно, она подобна запечатанному конверту, в котором нет письма; она – тайна, не имеющая разгадки или же разгадка, существующая при отсутствии тайны. Не важно. Возможно, природа комнаты такова, что нельзя однозначно сказать: относится ли она к внешнему миру или исключительно к нашему сознанию.
Четыре ее стены обклеены выцветшими обоями, модными в прошлом веке, под которыми скрываются старые газеты, несущие обрывки призрачной информации, обесценившейся за многие года, прошедшие с тех пор, как газеты попали в комнату. Хроники войны, герои которой давно почили в забвении, новости с летней олимпиады, наша сборная тогда выступила неважно, проходные статьи на такие же проходные темы, биографии знаменитостей, большинство из которых были мертвы уже тогда, не говоря уж о сегодняшнем дне (алкоголь, ожирение, героин и злоупотребление косметическими средствами – вот что их сгубило). В каком-то роде они похожи – эти газеты и комната – всеми забытые и впавшие в безвременье, покрытые толстым слоем пыли реальности, вещи сами в себе, сокрытые, существование которых фантомно и, по сути, недоказуемо. Но газеты – это лишь часть комнаты и только.
Как и старинный комод, покрытый художественной резьбой, и шкаф с книгами, и зеркало в бронзовой оправе. Зеркало… Комната застыла в нем, словно небо в озерной воде, чистое и выкристаллизованное, и не ясно: то ли зеркало отражает комнату, то ли комната проецирует себя в нем.
Комната наполнена густым сумраком, в котором теряется связь между причиной и следствием. Возможно, причина и следствие – вообще неуместные слова, когда речь идет о комнате. Комната просто есть, и не имеет значения, какие причины побудили ее переход из небытия в реальность, как и то, насколько она реальна вообще.
Но вопрос о причинно-следственной связи невольно толкает нас к вопросу о жизни и смерти. И хотя жизнь комнаты (как и ее существование в целом) неосязаема, смерть для нее скорее факт, нежели образ. Комната видела смерть. И не одну. Она попробовала эту монету на зуб.
Поскольку ее существование неопределенно, комнате уготована вечность, и сквозь эту вечность прошло немало человеческих концов. Комната лицезрела то, как опускается занавес в коротком и абсурдном спектакле под названием жизнь.
Девушка, чей возлюбленный не вернулся с одного из фронтов прошлого. Телеграмма. Слезы. Глоток уксусной эссенции. Некролог. Короткий отрезок на бесконечной прямой времени.
Ребенок, подавившийся игрушкой (в инструкциях к таким игрушка обычно пишут, что они СОВЕРШЕННО БЕЗОПАСНЫ для детей). Маленькое холодное тельце с посиневшим лицом. Безутешное горе родителей. И слезы… (снова слезы – куда уж без них – комната впитала в себя океан человеческих слез).
Три мужчины. Гражданин ПО, Гражданин ХУ и Гражданин Й – так их зовут (несмотря на схожесть их имен с китайскими, они – НЕ китайцы). Комната. Одна против троих. Но, невзирая на их численное преимущество, победит она – стоит только начаться схватке. А пока она ждет.
Мужчины замкнуты в этом пространстве, в неопределенности этой комнаты (если внимательно приглядеться, контуры их тоже неопределенны и размыты, а вместо лиц какие-то лоснящиеся пятна). Повторимся: только они и комната. Конечно, если бы они могли выйти, покинуть комнату… Но ничего не получится – в комнате нет дверей (даже если они и есть – можно оспорить их существование). Мужчины в растерянности.
Они почти не разговаривают друг с другом. Гражданин ПО нервно ходит по комнате. Гражданин ХУ достал из кармана автоматическую ручку и щелкает кнопкой, выдвигая стержень и убирая его. Один лишь Гражданин Й на вид спокоен, но нельзя сказать с уверенностью, что внутри у него творится то же самое. Мужчин определенно пугает неопределенность их положения.
Комната не имеет дверей, что уже само по себе должно смутить и ужаснуть рассудок, потому как возникает уместный (он-то и пугает больше всего) вопрос: а как же мы сюда попали? И, если попали, то куда делась дверь? И (об этом вообще не хочется думать – от одной мысли мурашки бегут по рукам, а на затылке шевелятся волосы), может, мы совсем сюда не попадали?.. но… тогда где мы?
Комната не расскажет, она крепко хранит свои тайны. Если мы сюда не попадали, следовательно, комнаты не существует, но все же мы здесь – а тогда, возможно, не существуем мы… (человек, находящийся в несуществующей комнате, не существует). Причина без следствия. Или следствие без причины…
Гражданин ПО закуривает, но тут же бросает сигарету на пол. Курить не хочется, от табака остается только горький привкус во рту. Гражданин ХУ по-прежнему занят своей автоматической ручкой. Возможно, она сейчас заменила ему реальность. Гражданин Й похож на медитирующего буддийского монаха, он крутит косяк, потом жестом предлагает остальным, те отказываются. Он прикуривает косяк и медленно втягивает дым. Его спокойствие способно раздражать. Его спокойствие раздражает…
Усомнившийся в своем существовании уже самим фактом зародившегося сомнения ставит себя на путь смерти. Несуществующее, какой бы страшной силой оно не было поднято из небытия, должно вновь обратиться в небытие. Останется только комната. Над ней не властно даже время (времени свойственен атрибут последовательности, когда одно мгновение следует за другим, одно порождает другое и т.п., тогда как комната напрочь лишена подобных свойств).
Все произойдет внезапно. Без всякой причины – как и все, что происходит в комнате. Без какого-либо смысла, лишь как проявление незримой воли, неуправляемой силы (это сама КОМНАТА?), которая негласно правит в этих стенах уже тысячи лет. Гражданин ПО и Гражданин ХУ, не сговариваясь, бросятся на Гражданина Й (это раздражающее спокойствие… отрешенный взгляд… черт, здесь же должен быть выход… если только мы вообще существуем… нельзя же быть таким спокойным… курить травку… нужно найти выход… ему все равно?.. БЕСИТ!!!), Гражданин ПО вцепится ему в шею и примется душить, а Гражданин ХУ будет держать сопротивляющееся тело, пока оно не обмякнет (он получил свое! нельзя же быть таким спокойным… но где же выход?.. нельзя быть таким РАЗДРАЖАЮЩЕ спокойным в самом деле-то…). Гражданину Й конец.
Вряд ли удастся обнаружить причинно-следственную связь в действиях мужчин. Взрыв эмоций, приступ внезапной агрессии, реакция на замкнутое пространство… Они тут же растворятся и исчезнут, отыграв свою сцену, достойную шекспировского пера. Гражданин ПО, Гражданин ХУ и несчастный Гражданин Й превратятся в пыль, которая осядет на поверхности комода и полках книжного шкафа. Комната вновь останется одна.